Жизнь за жизнь

Но сразу вслед за этим послышались другие шаги. Определенно женские, судя по стуку каблучков, хотя и весьма тяжеловесные. Они приближались и стихли прямо перед дверью кабинета, в котором находился человек в вязаной трикотажной шапочке. Он ухватился за ручку обеими руками в трикотажных рабочих перчатках. Они слегка скользили, поэтому ему пришлось сжимать ручку с немалой силой. Вдруг у этой особы есть ключи?

В дверь кто-то постучал, потом, после минуты ожидания, еще раз, теперь уже громче и требовательнее. Потом женщина, стоявшая в коридоре, подергала за ручку и поняла, что дверь заперта. Ключей у нее, видимо, не было.

Какое-то время в коридоре царила тишина. Человек в кабинете не сразу понял, чем она вызвана. Но потом женщина подсунула под дверь записку. Мужчине пришлось даже ногу сдвинуть в сторону, чтобы позволить ей беспрепятственно попасть в кабинет.

Он наклонился, поднял с пола лист бумаги, сложенный вдвое, развернул его и прочитал:

«Александр Александрович, Валерий Захарович просил вас зайти к нему, как только вернетесь».

Это автоматически означало, что старший следователь подполковник юстиции Соколовский должен был вскоре возвратиться на рабочее место. Значит, требовалось поторопиться.

Но делать это надо было так, чтобы не оставалось следов. Относительно отпечатков пальцев человек в вязаной шапочке не беспокоился. Он не снимал с рук трикотажные рабочие перчатки. Его пока никто не видел, была надежда, что так будет и дальше.

Он дождался, когда звук женских шагов удалится за поворот коридора, к лестнице, только после этого слегка приоткрыл дверь, выглянул, потом распахнул створку пошире и сразу двинулся влево, в сторону, противоположную лестнице, спускающейся на первый этаж. Последняя дверь с левой стороны вела в мужской туалет. Там было окно, выходящее на торец здания, как раз к тому месту, где этот человек оставил свой велосипед.

Он прислонил его к стволу старой, давно уже, видимо, не плодоносящей яблони. Она здесь осталась, похоже, с тех еще времен, когда в этих местах стояли частные дома. Они были снесены лет этак пятьдесят назад. Тогда еще яблоня была, наверное, молодой и плодоносящей. Сейчас же листья по сезону облетели, но плодов, даже вялых, на ветвях видно не было. Не валялись они и в листве, на земле. Значит, дерево уже доживало свои последние годы, и ствол был изнутри гнилым.

Рядом с велосипедом стоял сержант полиции и внимательно рассматривал его.

Человек в вязаной шапочке слышал приближающиеся голоса и звук шагов многих людей и сделал вполне оправданный выбор в пользу одного противника против нескольких. Он забрался на подоконник, проверил, не оставляют ли после себя на белом подоконнике следы его берцы армейского образца, ничего подобного не увидел и спрыгнул, ничуть не сомневаясь в себе, со второго этажа, туда, где стоял сержант полиции. Рюкзак за плечами ему при этом не помешал. Судя по тому, как пружинисто мужчина приземлился, этот прыжок был для него не слишком сложным.

Он быстро подскочил к сержанту, пожелавшему что-то спросить и уже открывшему было для этого рот, на ходу вытащил из кармана куртки деревянный прямоугольный брусок, оструганный на концах до толщины человеческого пальца, и резко ударил им сотрудника полиции в место изгиба нижней челюсти, как раз туда, где сонная артерия разделяется на внешнюю и внутреннюю. Сержант упал сразу, не отлетел в сторону, а просто осел на землю. Глаза его помутнели и сразу закатились. После удара в сонную артерию даже слон потеряет сознание, особенно если сделать это правильно.

После чего человек в вязаной шапочке сел на велосипед и нажал на педали. Он отъехал на квартал и вспомнил, что забыл убрать лестницу от забора.

«Надо же. Правильно люди говорят, что старость не радость. Запамятовал. Но не возвращаться же. Надо было хотя бы в кусты ее забросить. Но не с собой же ее, в конце-то концов, тащить. Не к велосипеду же привязывать. Лестница деревянная и тяжелая. Одно дело сюда ее доставить, совсем другое унести назад, когда сильно торопишься», – подумал этот мужчина и поехал быстрее.

Глава 3

Подполковник Соколовский приехал к себе в управление как раз к моменту, когда следователи толпой возвращалась со двора и вполголоса обсуждали то, что там случилось.

– По какому поводу сабантуй? – поинтересовался Сан Саныч. – С обеда объявлен нерабочий день? В честь чьего дня рождения? Или у вас сегодня забастовка?

Соколовский узнал суть дела и сразу почувствовал беспокойство. Обгоняя коллег, шагая по лестнице через ступеньку, он миновал стойку дежурного, который поднялся с кресла и протянул руку словно в приветствии, желая что-то ему сказать. Потом Сан Саныч поднялся по лестнице на второй этаж, чуть не бегом пролетел по длинному коридору, оказался перед дверью своего кабинета и толкнул ее. Она сразу открылась. А ведь он отлично, совершенно отчетливо помнил, как вставлял в замочную скважину ключ и дважды поворачивал его.