Жизнь замечательных людей по дзэну (СИ)

Где же вы видите первую рыбку? – граф Карл Гансович потешно развел руки в сторону, словно показывал размер рыбки (егерь едва успел подхватить удилище!). – Предчувствие у меня дурное, граф, дурное! – граф Клейнмихель задумчиво пил шампанское, а мысли его то ли около рыбы, то ли в Государственной Думе, где всё разворуют, всенепременно разворуют, пока он отвлечен на рыбную ловлю.

— Вот и выпьем, чтобы первая рыбка нашла случай к вам на удилище, милейший друг Карл Гансович! – граф Задумов уже без утайки посмотрел на Митрича, и егерь приволок из кустов ящик шампанского, как лучшую наживку на сазана. – Я люблю времяпровождение возле вас, Карл Гансович, с радостью принимаю и рыбалку и плач в Государственной думе по поводу голода в Поволжье.

Из благородной гордости думаю о вашем высочайшем положении и о себе, за что благодарен вам и вашей кузине графине Антакольской Павлине Егоровне милейшей.

Вспомните, как вы вынесли оскорбления от её мужа князя Антакольского Федора Александровича, с достоинством вынесли, а я ведь до полночи просиживал с судейскими и положительно запретил им посещать вас, когда у вас дамы в опочивальне.

— Предчувствие у меня дурное, — граф Клейнмихель вздрогнул, будто опомнился после зимней спячки в берлоге. — Сон снился, как медведь из зоологического сада убежал и меня досаждал.

Я во сне еще предчувствовал, с мучительной тоской приглядывался к медведю, а он меня беспокоил лапами и насылал темный рок, словно сажу в глаза кидал.

— Так то не медведь, а – рыба, что вы сейчас удите! – Митрич сказал серьезно, и графья не уловили в его словах миллилитра иронии. – Виновата перед вами рыба, ваше превосходительство, что не клюет, а пора бы ей навестить высочайшую особу!

Медведь – рыба, и он предостерегает вас от трезвости на рыбалке, ваше превосходительство.

Вдруг, слова егеря исчезли, а на их место пришел звонкий женский смех – так смеются наяды над утонувшими моряками.

Из осоки, справа, метрах в десяти от мостика, на котором граф Клейнмихель удил рыбу, выбежали в воду две тончайшие в талии, но крепкие в бедрах, девицы абсолютно нагие.

Девицы не смотрели на графьев и егеря, и с хохотом стегали друг дружку тончайшими прутиками по ягодицам и по втянутым животам.

— Однако! Вразумительно! Гм! – граф Клейнмихель округлил очи, поднес к глазам лорнет в золотой оправе, как дополнительное зрение.

— Сисек совсем нет, ребра выпирают, но девки справные, интересные, как кобылы в течке, - Митрич щедро, по младогегельянски, высморкался в рушник.

— Дурак! Это же – балерины Мими и Зизи! С визитом к князю Мышкину Петру Емельяновичу пожаловали, я их замечал второго дня, в пятницу! Прелюбопытнейшие девицы, ногу выше головы поднимают! – граф Задумов шипел, как змея: — Тише, а то обнаружат, что мы за ними наблюдаем, а это – конфуз!

— Мы же рядом, неужто, не видят? – граф Клейнмихель вскочил с мягких подушек, затем осторожно присел, снова выпил шампанского – для раздумий.

— Творческие особы! Увлечены! – граф Задумов приглушил голос до минимума, словно шептался за тонкой стенкой опочивальни Императрицы. — Капризы ихние, вот за капризами ничего и не видят!

Граф Карл Гансович смолчал, барабанил пальцами по бокалу, выбивал свадебный марш.

Вдруг, он порывисто вскочил, поправил безупречное, жабо, силился на слова или на дело, но не удержал равновесия и полетел с мостков в воду.

За ним – егерь (чтобы барин не бранил за неухватистость и несамопожертвование).

После короткого раздумья в воду сиганул и граф Фриц Оттович, словно большой сом.

Девицы Мими и Зизи обернулись на шум, крики.

Завизжали, прикрыли как можно и что можно маленькими ладошками и побежали в камыши, словно за ними акробат бессмысленный гнался.

Впрочем, граф Задумов Фриц Оттович не заметил в девицах прыткости и поспешания, а вроде бы мелькнула легкая досада на личике Мими (или Зизи?).

— Ах, что это у нас?

Что уж тут за рыбалка с медведями! – граф Клейнмихель Карл Гансович с раздражением вышел из воды на берег, махнул рукой, пригладил мокрые волосы, словно успокаивал себя после дебатов в Государственной Думе: — Не обмануло предчувствие! Дзэн!

ХОЛОПСКОЕ

— Авдотья! Поди-ка в гостиную, милейшая! – граф Шереметьев Андрей Ефимович постучал серебряной ложкой по золотой тарелке: — Что ж ты, воруешь?

Почему ложка в борще не стоит?

Борщ-то ненаваристый, обворованный!

— У кого не стоит, а у кого – стоит! – Авдотья неспешно подошла, воткнула в борщ ложку: — Гляди, барин!

У меня всё стоит!

— Пошла вон! – граф Андрей Ефимович прогнал кухарку, с удовольствием вкушал борщ, словно три дня на приступе Исмаила не кушал.

Когда наелся до отрыжки, выпил столового хлебного белого вина с ледника:

— Не холопское дело обсуждать, что у графа стоит и где стоит! Дзэн!

ПОУЧИТЕЛЬНОЕ

На плацу капрал Ефимов натаскивал новобранцев – так егерь натаскивает молодых борзых на волка.

Новобранцы – дюжие парни, косая сажень в плечах, но глупы до грязи.

Не понимают команд, даже во фрунт не встанут, словно им оглобли засунули в глотки.