Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди

«Помню, снимали сцену, где Женя Лукашин отдает мне ключи от квартиры. Рязанов тогда сказал: «Оля, побольше счастья, побольше радости. Стоп. Второй дубль!». Мне не хотелось переигрывать, и я имела неосторожность ответить Рязанову: «Может быть, просто тень падает на мои глаза от шапки и не видно, что они у меня из орбит вылезают от счастья?». Что тут началось! В общем, не очень счастливый был день для меня… я разрыдалась. Но потом взяла себя в руки. Не знаю уж, достаточно ли счастья в результате было у меня в глазах, но на вопрос Жени: «А как же Катаняны?» я поэтому так зло отрезала: «Обойдутся!».

Кстати, с Андреем Мягковым мы за пределами съемочной площадки совсем не общались. Он вообще очень закрытый человек, был сосредоточен на роли. Сразу после отснятого дубля уходил. Почти ни с кем не общался. Не помню, чтобы я с ним между съемками перекинулась парой слов…».

Продолжает томиться в СИЗО Анатолий Марченко. Как мы помним, с момента своего ареста он держит голодовку, которая вызывает у тюремных властей яростное неприятие. Несколько раз они пытались «по-хорошему» заставить Марченко прервать голодовку, но тот пропускал эти угрозы мимо ушей. Наконец 7 марта терпение надзирателей лопнуло. Марченко привели в медсанчасть, где его дожидались сразу четыре надзирателя и один офицер. Сначала ему предложили добровольно выпить питательную смесь: дескать, при таком раскладе голодовка все равно считается. Но Марченко отказался. Далее послушаем его собственный, рассказ:

«Вот ты уже брошен на стул. Восемь или десять рук тебя буквально сжали тисками, нет, не тисками, а мощными щупальцами скрутили, опутали твое слабое тело. Открой рот! Не то его сейчас вскроют, как консервную банку.

Я отказался. Тогда сзади кто-то, обхватив меня локтем за шею, стал сжимать ее, еще чьи-то руки с силой нажимают на щеки, кто-то ладонью закрывает ноздри и задирает нос вверх.

Слава богу, врач велит освободить мне шею. Подступают с роторасширителем.

— Марченко, откройте рот, зачем вы доводите всех нас до озлобления?!

Роторасширитель кочует из рук надзирателя в руки врача. В конце концов его откладывают. Конечно, могли бы забить его в рот, но с риском покрошить зубы. А предстоит суд. Или, может, мои зубы пожалели?

— Будем вводить пищу через нос.

За волосы задирают мне голову вверх, приводят ее в покойное положение, фиксируют. Я по-прёжнему весь скован так, что не могу шевельнуться. Врач довольно легко вводит мне в левую ноздрю тоненький катетер, и через него огромным шприцем вгоняют питательную смесь. Вогнали несколько шприцев. Слава богу, кормление кончено. Меня отпустили. Но раньше, чем отправить в камеру, велели полежать на топчане. Нет, не для того, чтобы отдышался, а чтобы не вызвал в камере рвоту. Тут уж меня не мучили проблемы: ложиться добровольно или нет? Лег…».

В американском городе Колорадо-Спрингс проходит чемпионат мира по фигурному катанию (начался 5 марта). Блистательная пара Людмила Пахомова и Александр Горшков тоже присутствуют на нем, однако выступать в обязательной программе им было не суждено — из-за перенесенной недавно Горшковым операции. Сам он вспоминает о тех днях следующим образом:

«Все врачи, кроме Перельмана, были против моей поездки в Америку. Я спросил у хирурга, не разойдутся ли швы. Он сказал, что за швы могу не беспокоиться, но будет больно…

Объем легких у меня сократился почти наполовину. Но соперники этого не знали. Высота 2000 метров над уровнем моря — нормальному-то человеку после перелета кислорода не хватает. В конце тренировок я терял сознание. Руки-ноги немели. В произвольном было движение, когда Люда должна проехать у меня под рукой. Я просил: «Подними мне руки сама, незаметно для других, я не могу…»

А вот как об этом же вспоминала супруга фигуриста Л. Пахомова:

«Мы прилетели в Колорадо-Спрингс, догоняя команду. Прошло всего три недели после операции. Широко об этом не было известно — грипп и грипп. Саша переодевался для тренировок дома, чтоб никто не видел шва. На льду мы подолгу не задерживались. Через какое-то время, чтобы иметь ясное представление о том, какую нагрузку мы можем выдержать, поехали на каток, расположенный в горах выше Колорадо. Покатались совсем немного, Саша был на грани обморока. Мы поняли, что произвольную программу не дотянем до конца. Стали вместе думать, как быть. В силу вступали тактические расчеты. Если бы мы с Сашей выступили только в обязательных и в оригинальных танцах и отказались от третьего номера программы, то это могло поставить в тяжелое положение два других наших дуэта: Моисееву и Миненкова, Линичук и Карпоносова, соперничавших с английским Грин — Уотс. Англичане были особенно сильны в обязательных танцах, и перед произвольным могли оказаться далеко впереди по сумме мест, что не позволило бы нашим танцорам, несмотря на их явное преимущество в этом виде программы, успешно бороться с ними за золотые медали. Отстаивать свой престиж в ущерб интересам команды мы не имели права и решили в соревнованиях не участвовать…».