Жизнь заново

Она встретила Верку у входа обычной своей улыбкой, которую никто никогда не видит со стороны.

– У тебя же формы нет! – воскликнула Верка. – Посмотри у меня в багажнике, там в пакете стокмановском новые кроссовки и костюм. Может, тебе понравится, тогда заберёшь, я себе ещё куплю! – Верка протянула ей ключи от машины. – Я жду тебя в баре.

Она подошла к Ford своей подруги, разглядывая брелок с сигнализацией. Нажала на первую попавшуюся кнопку. Машина не открылась. Нажала на самую нижнюю. Машина завизжала и пронзительно завыла на всю стоянку.

Она судорожно нажимала все кнопки подряд.

– Помочь? – Предложение поступило откуда-то сверху и справа.

Она с готовностью протянула брелок. И замерла.

Блондин из «Бэд-кафе», босс Ивана. Он за секунду справился с сигнализацией. Протянул ей брелок.

В его кармане что-то пикнуло.

Он достал телефон.

Sms.

Он извинился перед ней вежливой улыбкой. Прочёл.

Мгновенно его улыбка стала шире. Он быстро нажал на кнопки. Четыре раза. И ещё на зелёную – отправить.

– Меня зовут Вадим, – сказал он, кидая телефон в спортивную сумку.

В её кармане зашевелился Nokia. Sms.

– А меня Валентина, – улыбнулась она в ответ. Секунду подумала и достала телефон из кармана.

Прочитала sms.

Вывод № 14. Валентина влюбилась. Годится только для семейной жизни.

): Хочу.

Как отшить мужчину

Мы познакомились на яхте. Всё вокруг было точно таким же, как мой костюм, – бело-голубым. Мы кормили чаек хлебом, и они плавали в море, похожие на рюмки для мартини. Он снял галстук и предложил мне выпить. Я согласилась.

Его звали Марио. В его глазах светилось восхищение, и оно сверкало на солнце, отражаясь в бокалах миллионами бликов.

Я подставила лицо ветру и слушала длинный рассказ Марио о его жизни. Ветер – это дыхание моря. Оно было лёгким и чистым. Когда заиграла музыка, мы были первыми, кто обнялся под её плавные звуки. Марио рассказывал мне о своей работе, о своих мечтах и планах. Мы ели икру, когда танцевать уже надоело.

На его красивых, таких же, как мой костюм (бело-голубой), глазах появились две нежные росинки-слезы, когда он вспоминал о своём детстве.

Шампанское не кончалось, и казалось, это путешествие тоже не закончится никогда. Я решила спуститься вниз, в piano-bar, и Марио последовал за мной. Он был моей тенью, а его глаза – аксессуаром к моей одежде (бело-голубой). Когда мне это надоело, я протянула ему мой бокал.

– Ещё? – спросил он по-итальянски.

Я улыбнулась. Так, как должна улыбаться женщина, по мнению Леонардо да Винчи.

– Я не понимаю по-итальянски, – сказала я на своём родном языке, и Марио впервые услышал волшебные звуки моего голоса.

– Что? – не поверил он снова по-итальянски.

Я повторила. Широко открывая рот, я старательно произносила слоги, словно говоря с глухонемым.

Солнце стало похоже на апельсин, и этот апельсин готов был вот-вот провалиться за горизонт. Марио замолчал. И я вполне могла представить себя в желаемом одиночестве, если бы не его навязчивая забота.

Он принёс пледы, и мне пришлось укутаться, чем сразу нарушилась вся бело-голубая гармония. Но капуччино, который он заказал для меня, источал такой аромат, что отказаться было невозможно. Улыбка на моём лице стала для Марио неожиданностью.

Обгоревший и недовольный, на палубу вышел мой жених. Мы совершали этот круиз вдвоём.

Как бомба замедленного действия, он подошёл к нам слегка раскачивающейся походкой, которую подсмотрел у матросов и капитана.

Я представила мужчин друг другу и нежно поцеловала своего жениха в щёку, как Кейт целовала Леонардо Ди Каприо в фильме «Титаник». До катастрофы.

Шампанское пузырилось в бокале, и мне казалось, что это кровь Марио вскипела в его груди. Я смотрела ему в спину, и он представлялся мне куклой, которую надо всего лишь потянуть за ниточку.

Я не тянула. Я подарила эту куклу, даже толком не задумываясь кому.

– Кто это? – спросил мой жених, ловко отрезав кусок яблока огромным ножом для хлеба.

– Просто. Итальянец, – ответила я, пожав плечами.

– Итальянец, значит? – уточнил мой жених, и я подумала, что, конечно, лучше бы он был негром или телепузиком.

Я взяла яблоко и громко откусила от него.

– Значит, стоит мне ненадолго отлучиться, как у нас тут сразу итальянцы?

Он говорил, сощурившись и слегка растягивая слова. По его тону непонятно было, какое из них наиболее оскорбительное: «итальянцы», «тут» или «сразу».

– Ты долго спал, – неопределённо сказала я.

– И что?

Я откровенно любовалась им: его красивое лицо от злости становилось ещё красивее.

Мы помирились к ужину. Как всегда.

Я выслушала несколько упрёков, потом поклялась в вечной любви, потом меня немного оскорбили, но тут же простили.

И его отличный аппетит был щедрым вознаграждением моему испорченному настроению.

У него всегда отличный аппетит. Я вышла из каюты на цыпочках. Был штиль.

На мне было лиловое платье, и таким же лиловым был рассвет.