Жизнь, застигнутая врасплох (Сломанные побеги-2)

— Каким-то непонятным образом одна стерва сумела меня разыскать. Для банды ее проныр такая работа семечки. Думаю, что она меня и подставила под обстрел, а сама отбыла кататься на яхте в теплые воды Атлантики. В итоге мне приходится отмахиваться от пчелиного роя без мухобойки.

— Образно изъясняешься. Все лучше, чем занудное нытье.

Машину они нашли на Таганской площади. По дороге молчали. Слепцов пытался проанализировать прошедший день, а Полина ему не мешала. С годами чувства в ней притупились, страсти улеглись, и она давно уже никому и ничему не удивлялась. К Павлу она испытывала жалость. Большой неустроенный ребенок. Талантливый, добрый, капризный эгоист. Мог бы иметь все на свете и ни о чем не думать. Не хочет. Ищет на свою задницу приключений, хорохорится, требует особого к себе внимания. А жизни не знает и в людях не разбирается, считая себя при этом «инженером человеческих душ». Все они, мало-мальски способные ребята, страдают манией величия. Они любят жизнь, когда та отвечает им взаимностью. И ненавидят весь свет, если их постигает неудача. Одна морока с такими мужчинами. И как их жены терпят. Фарфоровые статуэточки. Ходи и сдувай с них пыль, а пользы никакой.

Прежде чем зайти на участок, Слепцов дождался, пока не уедет машина.

— Чего-то боишься? — спросила Полина.

— Боюсь глупостей.

— Поздно вспомнил.

— Возможно. На них весь мой фундамент построен.

— Жизненный опыт. Привык поглядывать на все свысока и посмеиваться. Удобная позиция. Теперь кто-то решил поменяться с тобой местами.

— Готов с тобой согласиться. Вопрос в том, что я не вижу кандидата на роль оппонента, решившего это сделать.

Они прошли через сад к дому. Возле порога его ожидал новый сверток.

— Так. Сериал продолжается.

— Что это?

— Могу с уверенностью сказать, что в газету завернута книга.

— Посмотрим, — усмехнулась Полина.

Он поднял сверток, и они вошли в дом.

Яркий свет люстры девушке не понравился, и они зажгли керосиновую лампу.

В первую очередь Павел принялся за коньяк. По дороге на дачу, еще в машине, он выпил полбутылки прямо из горлышка. Полина промолчала. Мужик сбрасывал стресс. Дома он продолжил.

— Я, пожалуй, тоже выпью. Замерзла. Раньше ты вел себя деликатнее. Предлагал даме, потом пил сам.

— Извини.

Упаковка с пластиковыми стаканчиками стала вдвое короче после ее последнего визита. Полина сама достала себе стакан и налила коньяк. Она выпила залпом, как заправская алкоголичка, и плеснула себе еще.

— Ну, что там?

— С названиями у них проблема. Книга называется: «Ангельский голос». Вчера я получил такую же. Она называлась «Ангельские глазки». Им понадобился год, чтобы состряпать две истории.

— На обложке твое имя.

— Конечно мое. Поставь они имя Карла Маркса, никто читать не станет. Павел Слепцов — брэнд. Белиберда написана в его жанре, и стилистика соблюдена. Попробуй теперь отбрыкаться.

Он открыл последнюю страницу и начал читать вслух: «…Медсестра так и не пришла. Инсулинозависимые люди не могут обходиться без жизненно важного лекарства. Последний год жизни моя жена очень страдала. И мне пришлось многому научиться. Там, где мы жили, даже магазинов не было, не говоря уже о медицинских учреждениях.

Вадим Ильич указал мне на коробку с ампулами. Сверху лежали одноразовые шприцы.

С задачей я справился легко. Вот только результат меня напугал. Старик вскрикнул, схватился руками за горло и тут же умер.

Я глянул на ампулу. Никаких надписей, только рисунок. Череп и две кости. На коробке с ампулами синим по белому написано: «Инсулин». Я достал из нее последнюю ампулу.

Помочь человеку, о котором я написал книгу, уже невозможно. Как могло случиться, что я стал причиной его смерти? Смерть преследует меня по пятам. О ком бы мне ни приходилось писать, все мои герои становились жертвами. Это проклятье. Других объяснений у меня нет. Плохой или хороший, но я литератор. Жить по-другому не умею и не хочу. Не вижу смысла в прозябании. Выход из сложившегося положения напрашивается сам собой. А не последовать ли мне за своими героями? Все мы не ангелы, встретимся в аду.

По дороге домой эта мысль превратилась в навязчивую идею. Успеть бы закончить последнюю главу. А там…»

Слепцов отшвырнул книгу в сторону и стукнул кулаком по столу.

— Скоты! Каков расчет! Они заранее все предусмотрели и выстлали дорожки, по которым я должен пройти. Каждую мелочь учли. Познакомились с историями болезни будущих жертв. У одной склероз, у второго сахарный диабет. Меня никто не заставлял идти к старику. Я сам его разыскал, по собственной инициативе. Кто мог догадаться об этом, когда писался финал книги. — Слепцов опять ударил кулаком по столу. — Наваждение какое-то!

— Писал тот, кто тебя хорошо знал, Паша. Человек, задумавший тебя убить.

— Меня? Глупости!

— Из последних строк можно догадаться, что ты решил наложить на себя руки. Так? Старик умер сегодня?

— Да. Я застал его мертвым. Шприц валялся на полу.

— Там написано, что ты поехал домой писать последнюю главу, после чего присоединишься к остальным жертвам в аду.

Слепцов застыл на месте.