Жизнь, застигнутая врасплох (Сломанные побеги-2)

Последний аккорд, и в зале вспыхнул свет. Загремели откидные кресла, народ встал. Двери открылись и тут же закрылись. В каждую из них вошло по четыре милиционера.

— Спокойно, граждане. Не напирайте. Выходим по два человека. Мы должны видеть всех зрителей.

Капитан вещал текст через мегафон.

Ну вот и кончились его путешествия с приключениями. Меру надо знать. Сам напросился. Прищемили нос.

Выход был. Стоило крикнуть во весь голос: «В зале бомба!»— и милицию снесет потоком. Но Слепцов этого делать не стал. Он стоял как истукан, а ряды пустели, растекаясь ручейками в разные стороны. У него ноги не шли. Устал таранить судьбу. Пусть берут.

На полу что-то блестело. Он наклонился. Сосед обронил часы. Павел их поднял, но разгибаться не стал. Кресла высокие. Он никого не видел, и его никто не видел.

Проходы узки. Могут и не заметить.

Слепцов опустил сиденья позади себя и впереди, а сам лег на пол и придвинулся к ножкам. Наивная попытка спрятать голову в песок. Но тут как повезет. До сегодняшнего дня ему удавалось выходить сухим из воды. Теперь он ничего не видел, кроме ковровых дорожек в проходах и ног зрителей, которых становилось все меньше и меньше.

Наконец топот затих.

— Ну что, Иван? — услышал он мужской голос.

— Нет. Пропустить я его не мог.

— И у меня пусто.

Голоса перекрикивались через зал, создавая стереоэффект. Похоже, их здесь немало.

— Ищите в зале, между рядов, — скомандовал резкий голос.

— Ты чего, капитан, он же не пацан. Надо на сцене посмотреть, в фойе, в сортирах.

— А вы кто такой?

— Извините. Я главный администратор кинотеатра.

— Очень кстати. Капитан Воробьев. Что у вас за экраном?

— Ничего. Кулисы, задник. Тут когда-то партактивы вели. Мы поднимали экран, ставили трибуну и столы для президиума. Так все и осталось.

— На крышу подняться можно?

— Можно. Винтовая лестница сбоку. Подняться можно на колосники, галереи и даже на крышу.

— Сергиенко и Юсов, живо проверьте все лазейки за экраном.

— А что ему на крыше-то делать? Высота пятиэтажного дома. И на другую крышу не перепрыгнешь. Кинотеатр стоит в центре площади. Вертолет ему не подадут. Если только рыбкой об асфальт.

— Хватит болтать, вперед. И крышу проверьте. Лисин и Баранов, в вестибюль. Осмотрите клозеты. Этот говнюк в здании. Уйти ему некуда. Все выходы блокированы. Ищите. Я проверю ряды. А вы, господин администратор, покажите ребятам укромные уголки. И кинобудку не забудьте.

Через минуту в зале стало тихо. Слепцов боялся дышать. Оставшийся начальник начал осмотр с задних рядов. Время шло, он спускался все ниже и ниже. Павел уже слышал его тяжелые шаги. Еще немного — и он увидел в проходе его ботинки.

— Капитан, в сортире мужика поймали. Может, наркоман, а может притворяется. Шприц на полу нашли.

Ботинки исчезли. Павел услышал удаляющийся топот ног, потом хлопнула дверь зала. Вскоре и те, что лазили на крышу, спрыгнули со сцены.

Обкладывая начальника-самодура матом, они направились вверх по проходу к выходу в фойе.

Так просто, с пустыми руками, они не уйдут, решил Павел, оставаясь в убежище.

Прошел час. Тихо. Здесь можно переночевать. Условия не хуже, чем на чердаке. Выходить придется со зрителями после утреннего сеанса. Всю ночь они не станут держать оцепление. Еще через полчаса погас свет в зале.

Неужели ушли? Чудеса! Сколько он совершил преступлений за последний год? Со счета сбился. При такой работе нашей доблестной милиции преступность будет процветать. Надо еще учитывать, что он никому не давал взяток. Денег нет, да и не поймали пока.

Отличный снимок для обложки журнала мадам Бурцевой. Известный писатель, любимец публики, лежит на полу под сиденьями в темном кинозале. Вот это пиар, а то всё в креслах да с трубкой в зубах, которую он отродясь не курил. И фон, непременно книжные стеллажи. Примитив. Вот так воспитывают в людях шаблонное мышление.

Ноги и спина затекли. Слепцов выкарабкался из убежища и сел в кресло.

Внезапно его прошиб холодный пот.

Экран вспыхнул. Появилось изображение. Открытое окно. Ветерок треплет занавески. В окне появляется женщина. На ее плечо ложатся мужские руки.

Она тихо говорит.

— Не надо. Не пачкай руки в крови. Я сама.

Это он прочел в субтитрах. Лиля произнесла текст по-французски. Она делает шаг вперед, переступает через низкую чугунную решетку и падает из окна.

Смена кадра, другой эпизод. На площади осветительные приборы, кран с камерой, суетятся люди.

В накинутом на плечи пальто стоит Лиля, возле нее пожилой мужчина. Целует ее в щеку.

— Умница. Этот дубль мы оставим. Я тобой доволен. Они говорят по-французски. Павел читает субтитры.

— Сколько же можно. Я устала. И не мечтай, больше дублей не будет.

— Я же сказал, что все в порядке.

— Я на тот случай, если ты передумаешь.

Лиля заметила камеру, которая ее снимает, и, глянув в объектив, улыбнулась и помахала рукой.

У Слепцова пробежали мурашки по коже. Ему показалось, она его видит и машет ему.

— Салют! Со мной все в порядке. Видишь, какая я храбрая. Супер! Зритель не поверит, что такую женщину можно выбросить в окно.

Она рассмеялась.

На этот раз все было сказано по-русски.