Жизненное пространство

— Он министр обороны Элио, а не Сферы Дай-она!.. — раздраженно оборвал его Джон. — Пусть об Интеллекте и порталах болит голова у тех, кто там живет!.. У нас по горло собственных проблем, и Элио не может реагировать на все события, происходящие в границах обитаемого космоса.

Илья смотрел на него, прищурясь.

Интуиция полковника подсказывала: Шефорд чего-то испугался, уж слишком явной оказалась смена настроения, от вялой, вальяжной заинтересованности к резким, оскорбительным и необоснованным выпадам.

Логика. Она еще никогда не подводила Илью.

— А ответить за загубленные жизни ты сможешь? — внезапно спросил он, используя старый прием.

Слепой удар точно попал в цель, вот только в какую?

Взгляд Шефорда почернел, стал откровенно враждебным, но Горкалов успел уловить, как в нем мелькнула растерянность, прежде чем генерал окончательно взорвался:

— Ты слишком много мнишь о себе, Илья! Хватит! — Шефорд внезапно ударил ладонью по откинутой крышке ноутбука, и тот захлопнулся. Его охрана за соседним столиком зашевелилась. — Я больше слышать ничего не желаю ни о Сфере, ни каком-то там Воргейзе, ни о…

Он не договорил, заметив, что Горкалов встал.

Взяв в руки кейс переносного компьютера, Илья Андреевич чиркнул своей кредитной картой по прорези сканера, расположенной в торце стола, и сказал:

— Всего хорошего, Джон. Извини, что отнял у тебя время…

Глава 3

Законы эволюции доказаны временем. Они гласят, что в природе выживает сильнейший и борьба видов, соперничество популяций не только имеет место быть — она лежит в основе всего сущего.

Люди, перешагнув порог, отделяющий инстинкты от разума, написали иные законы, которые, в конечном итоге, отвергли взаимоистребление, как способ существования видов.

Но это не значит, что Вселенная подчинилась новым правилам игры — она осталась неизменной, более того — кроме многих опасных физических явлений, которые предлагает нам мироздание, в нем, с огромной долей вероятности, могут существовать и иные силы…

…Точка пространства — неизвестна. Реальное время — неизвестно.

Комната тонула в мягком сумраке.

Тусклая потолочная панель, покрытая замысловатым орнаментом, давала ровно столько света, чтобы можно было различить силуэты двух фигур, занятых совокуплением на широком ложе.

В интимном сумраке ритмично вздымалась и опадала широкая мускулистая спина, покрытая бледной голубоватой кожей.

Обстановка комнаты своей мрачностью и гробовой тишиной напоминала узкую келью средневекового замка, с той разницей, что в это помещение никогда не ступала нога человека.

В вязкой сумеречной тишине раздался удовлетворенный стон.

Спустя несколько минут Лоит грубо оттолкнул от себя женщину, обессиленную и мгновенно уснувшую.

Тихо прошуршала ткань, легкое покрывало сползло на пол, затем раздался глухой стук и вскрик.

Он лежал, уставившись в тускло сияющий потолок, и думал о вечности, которая, по сути, всего лишь медленная, мучительная агония разума…

Отрицать это было бессмысленно, а размышлять над данным постулатом — неприятно.

Имени женщины, которая провела с ним эту ночь — первую после реинкарнации, — он не знал. В Сердце Харма Лоит бывал нечасто, может быть, раз в столетие, а может, и реже, но все равно обстановка зарезервированной за ним комнаты казалась привычной до тошноты.

Он не мог припомнить, сколько раз приходил в себя на этой самой кровати и рядом, согревая дрожащее после крионического сна тело, неизменно оказывалась смертная женщина — теплая и покорная.

Теперь, когда он согрелся, а звериная жажда обновленной плоти была наконец удовлетворена, за дело взялся разум Лоита — старый и изношенный, как серая половая тряпка, которая некогда была богатой одеждой…

Старый разум полностью овладел молодым телом, точно так же, как на протяжении нескольких часов раз за разом оно овладевало женщиной.

Теперь, лежа в согретой постели и глядя в потолок, он понемногу начал припоминать смутные обстоятельства своей последней смерти.

«Хотя…» — усмехнувшись, подумал он, — «опыт вечности способен сделать скучной и предсказуемой даже смерть…»

Нужно родиться тут, в скоплении Сетторена, чтобы знать, насколько неблагодарно занятие — убивать бессмертных.

От этой мысли синеватые губы Лоита опять тронула легкая улыбка, которую человек посчитал бы отвратительной гримасой трупа.

Не обращая внимания на женщину, которая сидела в углу, сжавшись в комок и зажимая рукой разбитую в кровь губу, он встал и неторопливо оделся.

Впереди его ждала масса незаконченных дел.

* * *