Жизненное пространство

— Им удалось понять, как функционируют горные тоннели и перекрыть их со стороны противоположного хребта, то есть изолировать место, где была нарушена обшивка Сферы. Воздух перестал уходить с равнины, а космический холод — проникать на ее территорию. Произошло таяние кислородных ледников, и в результате — люди получили в свое распоряжение не занятое никем, а главное — незаболоченное пространство, которое известно сегодня, как основная территория расселения людей.

— То есть, с той стороны, за противоположным хребтом, колонию защищает мертвое пространство и вакуум?

— Почти что так. Дыру уже начали заделывать, при содействии столь ненавистного тебе Интеллекта, но подобраться к человеческой территории оттуда до сих пор является сверхзадачей. Поэтому я и предположил, что они пойдут здесь. Им нужны космические корабли, а после неудачной атаки на Элио захватить их они смогут только здесь, в Сфере.

Дункан согласно кивнул и тут же хмуро переспросил:

— Что ты собираешься делать в связи с этим?

— Не я, а мы… — жестко ответил Илья. — Встанем тут и будем драться. Насмерть.

Глаза Дункана сузились.

— Ты предлагаешь мне роль пробки в горлышке этой бутылки? Они продались этому Интеллекту, а я со своими людьми теперь должен…

— Там тоже люди, — махнув рукой в сторону хребта, оборвал его Илья. — Нет времени на обиды, Фрост.

— То есть как, нет времени? — вызывающе спросил Дункан.

— Война. — Горкалов не сказал — отрезал это слово, как ломоть. — Война на уничтожение. Никто ни хрена не понимает, все в шоке, а они идут… Ты закрой глаза, сосчитай до десяти, успокойся и пойми — те, кто живет за горами, не сдали Сферу Интеллекту, как ты думаешь, — они пытались сотрудничать с ним на принципах гуманизма и исторической справедливости, понимаешь?

— Нет, не понимаю.

Горкалов сокрушенно покачал головой.

— Ну и не надо, — внезапно проронил он. — Тут нечего понимать. Нет времени на это. У наших противников — шагающие машины и неистовое, какое-то иррациональное стремление стереть нас в порошок. А у меня единственный выход: заткнуть вот это, как ты выразился, горлышко, и не пустить врага в колонию Сферы, по возможности отбив в бою максимум проданной им техники. — Илья глубоко затянулся, ощущая уже не вкус дыма, а лишь горечь во рту, и добавил:

— Потом дойдет черед и до Интеллекта, не волнуйся. И до тех, кто стоит за всем этим, и с нашей, и с их стороны. Но там, — он кивнул на горы, — там люди. Плохие ли, хорошие, судить не буду. Мне достаточно того, что они есть. А на болотах — машины, которые, дай им волю добраться до межзвездных кораблей с гипердрайвом, сотрут не только эту колонию, а еще десятки других, если не все Человечество. Поэтому выбора, по сути, у нас нет.

— Откуда ты, полковник, взялся такой правильный? — Фрост не удержался, в сердцах сплюнув в болотную жижу, плескавшуюся у его ног. — Одни кормят врагов запрещенными технологиями, а ты пришел исправлять ошибки своей и моей кровью?!

— Выходит, так.

— А почему?! — не унимался Дункан. — Во имя какой, извини, идеи?

— Нет тут никаких идей. Время такое пришло — разбрасывать камни. Ты человек, я человек, за горами люди. А вокруг — чужой мир. И этот мир хочет сожрать нас. Мне этого вполне достаточно. Если не согласен со мной, — уходи, неволить не стану. Показал тонкое место, — и на том спасибо. А мы здесь встанем.

Дункан прищурился, глядя на него, а потом покачал головой:

— Шальной ты, полковник, — вздохнул он. — Жизни своей, что ли, не жалко?

Илья Андреевич не ответил. Долго смотрел на горы, потом перевел взгляд к болотам, над которыми вилось туманное марево испарений.

— Жить я хочу не меньше, чем другие, — наконец произнес он, делая последнюю глубокую затяжку и отбрасывая в сторону окурок. — Это внутри… — тихо, но внятно добавил он. — Просто понимаешь, что никто, кроме тебя, не встанет здесь, и оттого идешь. Этого не объяснить… Эй, ты куда?

Дункан не обернулся. Просунув голову в кабину «БМК», он вытащил мобильный коммуникатор.

— Я не решаю таких вопросов в одиночку, — повернувшись к Горкалову, пояснил он. — Сейчас свяжусь со своими, укажу место сбора. Кто захочет, тот останется. Кто нет, — уйдет за хребет или куда-нибудь еще. Сфера большая, а у нас демократия, — не то усмехнулся, не то оскалился он.

— А ты? — взглянув на него исподлобья, спросил Горкалов.

— А я не люблю инсектов. Мне все одно, где с ними драться.

* * *

Время разбрасывать камни…

Накануне боя, когда уже ничего нельзя кардинально изменить, а остается самое мучительное — ждать, Горкалов позволил себе задуматься над смыслом оброненной им же фразы.

До этого момента он был вынужден подчиняться стремительным событиям, но сейчас, в минуту затишья перед бурей, от мыслей уже не уйти…

Командиру всегда тяжелее, чем остальным. Жуткое это право — посылать людей на смерть, приказывать им: «Умри, но сделай». Илья всегда считал себя реалистом и не стал сегодня изменять внутренним привычкам. Он понимал, бой предстоит жестокий.