Жизненное пространство семьи. Объединение и разделение

В зависимости от культуры пища может вызывать интерес, а может и отвращение. Пищевые традиции иногда создают неудобства, однако для тех, кто им следует, переживание принадлежности к религиозной и культурной группе через пищевую идентичность все же важнее. Например, традиционный для икон Венеции сюжет – изображение того, как мощи святого Марка, которые были выкрадены у египетских коптов (христиан), провозят через границу, прикрыв их кусками свинины, а таможенники-мусульмане в ужасе отворачиваются.

Пища в широком смысле слова – это энергия и любовь; именно это она часто символизирует в искусстве. «Съешь мое яблочко!» или «Отведай моего пирожка!» в русских народных сказках – это соблазнение, побуждение к тому, чтобы герой вкусил то, что первоначально он намерен проигнорировать. В обмен на знание, информацию. То есть плод (или пирожок) для него не однозначный подарок, это скорее договор, испытание, провокация. Так же, как написанное на пузырьке «Выпей меня!» у Л. Кэрролла.

Популярный роман мексиканской писательницы Лауры Эскивель «Шоколад на крутом кипятке» представляет собой историю семьи в кулинарных рецептах – блюда обладают лирической, драматической, социальной символикой, а причастность к их приготовлению – знак избранности (кулинарная книга передается лишь посвященным).

Существует множество церемоний, связанных с употреблением напитков и пищи: чайная церемония, винные дегустации. Все они, помимо гастрономического смысла, обладают еще и психотерапевтическим. Так, чайная церемония начинается с вопроса, обращенного к завариваемому чаю, разумеется, о собственной жизни, а заканчивается ответом и благодарностью ему.

Пищевое поведение – это также и способ социальной самопрезентации и воздействия, посредством общения по поводу пищи можно унизить, подчинить или проявить собственную власть.

В преданиях и сказках разных народов сохранилось отношение к приему пищи как к чему-то большему, зачастую еда и питье наделялись сакральными свойствами. С другой стороны, еда часто связывалась с насилием и «поеданием» кого бы то ни было. Во многих европейских сказках конфликт королевы-мачехи и принцессы-падчерицы разрешался следующим образом: мачеха без колебаний отсылала падчерицу со двора, приказывая приближенным убить ее и принести ее сердце домой. Приготовив и съев сердце своей падчерицы, королева мечтала обрести власть над королем, отцом девушки, и избавиться от нежеланной соперницы. Было ли такое или не бывало никогда – судить не приходится, на то и сказки, но несомненно одно: народная культура очень трепетно и внимательно относится к пище и ритуалам еды. Летописи, источник, признанный более достоверным, чем легенды и предания (хотя они зачастую переплетаются, затейливо скрывая настоящие события!), сохранили историю о печальной судьбе князя Святослава, доблестного воина, побежденного печенегами. Хан печенегов не стал хоронить противника с почестями: из черепа Святослава он сделал кубок и пил из него. Заглянув в историю, мы можем найти множество примеров, связывающих пищу с властью и социальным признанием.

Ритуалы принятия пищи, пищевой этикет в совокупности с содержанием меню, которым располагает каждый человек в своих представлениях о правильном, здоровом или вкусном питании, складываются в «диетическую идентичность», которая может быть семейной, а может оставаться личной. Диетическая идентичность представляет собой не всегда осознаваемый свод правил принятия пищи: кто, как и что ест и на что этот человек никогда не согласится. Это различие может быть критичным для интернациональных семей. Диетическая идентичность, культурно и семейно обусловленные способы питания в зрелости могут быть причиной серьезных супружеских и внутрисемейных противоречий; а в позднем возрасте люди становятся еще более привязанными к своим пищевым привычкам.