– Идите, товарищ сержант. В добрый вам час.
Ночью батальон подняли по тревоге, отвезли на подмосковный аэродром, а на следующий день он уже подлетал к Назрани, откуда был направлен в Веденский район Чеченской республики.
Отделение, в котором служил Евгений Воронков, получило задание проверить опустевшее горное селение. Многие мирные жители покинули его, опасаясь разборок федеральных властей, с одной стороны, и собственных народных защитников, с другой. Дома стояли брошенными, без людей, без скота и домашней птицы. Мертвая тишина окутывала улицы и проулки. Осматривали каждый дом.
Эти дома отличаются от русских деревенских домиков. Добротные, кирпичные, двух или трехэтажные, на высоком фундаменте и с глубокими подвалами – они прочно утвердились на земле. В них, как правило, десять-пятнадцать комнат, рассчитанных на проживание больших семей. Во дворе обязательно располагаются кирпичный или каменный сарай, гараж и другие постройки. Осмотреть один такой дом – задача трудная, а в селении их несколько десятков. «Почему между нами ненависть? – размышлял Евгений, осторожно пробираясь по дому. – Народ-то, по всей видимости, работящий. Что заставляет их воевать?».
Вдруг мертвая уличная тишина прорвалась автоматной очередью из дальнего окна, обозначив собой начало боя. На окраине, в трех последних домах, засели боевики, не желавшие остановиться в братоубийственной бойне. Да если бы и остановились, что стали бы делать, разучившись решать проблемы мирными средствами?
Впервые Евгений оказался в бою. Одно дело – учеба, другое – реальное событие, требующее сосредоточенного внимания, быстроты реакции и решительных действий, что воспитано в нем с детских лет. На армейском полигоне отработал он навыки стрельбы и ножевого боя. Но впервые перед ним стоит цель – убить человека! Их учили: противник – не человек, а враг, способный уничтожить твой дом и твоих близких. Не убьешь ты – он убьет тебя. Десантники знают: побеждает тот, кто лучше просчитал ситуацию, уверен в себе, отстаивает правое дело.
В голове пронеслись картины спортивных сражений, в которых, при всем уважении к противнику, присутствует острое желание победить, отстоять право быть первым. В сознании фиксировались мелькание тел и лиц, автоматные очереди, возникающие то тут, то там, выкрики, возбуждающие ярость обеих сторон.
Евгений ворвался в калитку высокого забора и увидел перед собой чеченца, направившего автомат на Васю Клюева, славившегося своим неограниченным любопытством, а теперь готовящегося к прыжку с забора во двор. Чеченец – такой же молодой, как они, с чуть пробивающейся бородой, – сейчас убьет друга. Медлить нельзя, и Евгений выпустил автоматную очередь. Это был первый убитый им человек. Война началась для него. «Поддай, Ворон, жару! – слышит от друга. – Не туда, Женька, сзади заходи!». И он поддает, и заходит сзади, и срывается на боевиков сверху, и сам кричит: «Бей их, братва!».
А потом вдруг наступила тишина. Бой завершился. Осмотрены все дома. Вынесены на улицу четверо убитых чеченцев. Лежали они на земле совсем нестрашные. Смерть сняла с их лиц злость и ненависть. Более того, тот – первый чеченец Евгения – смотрел в небо и, казалось, спрашивал: «За что ты меня? Я ведь дом свой защищал».
– Ушли, гады, – зло констатировал Петр, старожил чеченской войны, воевавший больше года и потерявший не одного товарища, а потому ведший личный счет, отстреливая боевиков. – Кто подсчитал, сколько их было?
– Человек тринадцать, – ответил Евгений. – В первом доме трое, во втором четверо, в этом, – он показал на крайний дом, – шесть или даже семь. Как ушли?
– По задворкам и лазам, – предположил Петр. – Раненые есть?
У двоих оказались задеты ноги, у одного рука, но ранения, в общем-то, легкие. Передав по связи о выполнении задания, ждали у крайнего дома машину.
– Братцы, идите сюда, – раздался из дома голос Клюева. – Я подземный ход нашел.
Петр и Евгений вслед за ним прошли по подземелью и вышли к оврагу в полусотне метров от селения.
– Вот как они ушли, – сказал Василий. – А я думал, куда исчезли?
– Ответ ясен, – резко ответил Петр, – проворонили мы бандитов.
Они вернулись назад к дому. Сели на валявшееся у забора бревно.
– Ты, Воронков, первый раз в бою? – спросил севший рядом Петр. – Молодец. Жестко ведешь. Дома-то знают?
– Нет, бабуля умрет со страху. Не знаю, как ей написать.
– Написать-то надо. А мать, отец есть?
– Отец. Ему, пожалуй, напишу, как вернемся.
– Вот и хорошо, – Петр осмотрел местность и обратился к бойцам, – пошли, ребята, к дороге, БТР, наверно, подъехал.