Жизненный цикл Евроазиатской цивилизации – России. Том 3

В начале XVII века неблагоприятное сочетание внутренних и внешних факторов приводит к потрясению основ и серьезным испытаниям российской государственности. Правительство рушилось, государство погибало. «Со времени татарского нашествия Россия не переживала потрясений, подобных эпохе Смутного времени. Смутная эпоха, которая потрясла всю русскую жизнь, меняет народную психику. Она надорвала силы России. В ней обнаружилась глубокая социальная вражда, ненависть к боярам в народном слое, которая нашла себе выражение в народной вольнице»[13].

Определяющим фактором процессов и явлений Смутного времени явилась боярская контрреволюция, направленная против властной революции Ивана IV, приведшей к укреплению централизованной монархической власти, и возрастанию политической роли служилого дворянства. Наивно полагать, что представители землевладельческой аристократии задумывались о каких-нибудь демократических преобразованиях политической системы. Интересы боярских олигархических кланов заключались в усилении своей власти и ограничении центральной государственной власти. Наиболее богатые боярские кланы стремились поставить под контроль государя, с тем, чтобы использовать государственные ресурсы в своих частных корыстных интересах. Сепаратистские устремления бояр-вотчинников явились угрозой для централизованного русского государства.

В.О. Ключевский следующим образом характеризовал причины Смуты: «Видим, что в ходе Смуты особенно явственно выступают два условия, ее поддерживавшие: это – самозванство и социальный разлад. Они и указывают, где надо искать главных причин Смуты. Я уже имел случай (лекция XLI) отметить одно недоразумение в московском политическом сознании: государство, как союз народный, не может принадлежать никому, кроме самого народа; а на Московское государство и московский государь, и народ Московской Руси смотрели, как на вотчину княжеской династии, из владений которой оно выросло. В этом вотчинно-династическом взгляде на государство я и вижу одну из основных причин Смуты. Указанное сейчас недоразумение было связано с общей скудостью или неготовностью политических понятий, далеко отстававших от стихийной работы народной жизни. В общем сознании, повторю уже сказанное. Московское государство все еще понималось в первоначальном удельном смысле, как хозяйство московских государей, как фамильная собственность Калитина племени, которое его завело, расширяло и укрепляло в продолжение трех веков». [Ключевский В.О.: Том 3, С. 63–64. История России, С. 21993–21994].

Вслед за борьбой боярских кланов за трон вскоре пошли народные восстания против бояр, усугубившиеся внутренними мятежами и вторжениями чужеземцев. Вся страна от южных границ до крупных городов на Севере, от Пскова и Новгорода до Урала, втянулась в водоворот беспорядков и нестроений. Оказались затронутыми все социальные группы и слои общества либо как действующие лица, либо как жертвы событий. Кризис, начавшийся, по сути дела, после кончины царя Федора 7 января 1598 года, продолжался еще в течение долгого времени после избрания царем Михаила Романова в 1613 году. С самого начала события приняли форму всеобщего крушения государства, Церкви, нравов и бытовых устоев, что сопровождалось ужасающей материальной разрухой.

Начало периоду бедствий и разрухи – Смутному времени было положено неурожайными и голодными годами (1601–1603). «Отчаявшиеся люди силой оружия пытались добыть себе пропитание. Грабежи и разбои охватили страну. Крестьяне отказывались платить налоги государству, подати и оброки феодалам. Они уходили на свободные земли южных и юго-западных окраин государства, вливались в число донских и запорожских казаков. В городах оголодавшая беднота нападала на хоромы богачей, грабила амбары. Опасно стало даже в Москве. Вскоре столица практически была отрезана от остальной страны: «лихие люди» периодически перерезали Смоленскую, Тверскую, Рязанскую дороги. Верховную власть низы общества рассматривали как источник своих бед» [Сахаров А.Н.: Раздел I. Россия в XVII столетии, С. 7. История России, С. 43428].

88.2. Лжедмитрий I