Жизнеописание Александра (Книга 2)

Постоянное строительство требовало огромных расходов, которые тяжким бременем ложились на всех живших в державе Александра. Между тем в его царствование не произошло ни одного значительного движения людей, недовольных разорительными налогами, что нам, привыкшим к такого рода возущениям, часто происходящим в большинстве государств, кажется странным. Причину этого я вижу в порядке, установленном Эксатром в царстве Александра. Доносчики Эксатра находились там повсюду. Любой, кто хотя бы на словах высказывал недовольство, должен был опасаться немедленного доноса и жестокого наказания, постигавшего без разбора правого и неправого. Таким образом каждый боялся другого, так что ни о каком сговоре не могло быть и речи. Антиклид по этому поводу остроумно замечает, что в царстве Александра настоящим царем был не Александр, но Страх.

CXXIV. Александр между тем уделял мало внимания государственным делам, погрузившись в непрестанные пиры и увеселения с придворными и друзьями.

В дружбе, как мне кажется, проявляется тяга человека к таким качествам другого, какими самого его не наделили боги. Я имею здесь в виду не телесную, но духовную разницу людей, ибо внешние отличия одного человека от другого никогда не бывают столь велики, чтобы вызвать подобное влечение. Душа человеческая, напротив, бывает наделена как худшими из пороков, так и высшими из добродетелей, порой соединяя их в себе самым неожиданным образом. Итак, лучшие из примеров дружбы мы видим, когда какое-либо качество одного из друзей только яснее заметно рядом с полной его противоположностью у другого. Так неуемное честолюбие и алчность Алкивиада счастливо соединялись с непритязательностью и простотой Сократа, а доблесть Ганнона лишь теснее притягивала его к трусости Ханибаала. Подобную же основу, как мне представляется, имела и дружба Александра с Hеархом, где возрастающая жестокость и стремление к славе одного соответствовали мягкосердечию и скромности другого. Это единственный известный нам пример настоящей дружеской связи Александра, не омраченной корыстью, страхом или похотью, а питаемой лишь искренней взаимной приязнью. Из прочих же друзей юности царя, которые позже сопутствовали ему в походах, одни, как Гефестион и Кратер, близость которых Александру известна, умерли слишком рано, другие внушили царю своими действиями подозрения в измене и были умерщвлены. Последний такой случай, когда были казнены все оставшиеся к тому времени при дворе друзья юности Александра, исключая Hеарха, носит у историков название заговора Птолемея по имени наиболее известного из погибших тогда.

CXXV. Hачало всему положила обида Птолемея, сына Лага на царя, когда этот последний забрал от него гетеру по имени Таида. Эта женщина сумела внушить Птолемею такую любовь к себе, что несчастный не мыслил себе жизни без нее, потакал всем прихотям этой женщины, а лишившись ее, пришел в такое отчаяние, что даже задумал наложить на себя руки. Александр же, давно утративший способность к подобным чувствам, видел в Таиде лишь очередную игрушку, какими для него были все окружающие. Царь сначала потворствовал капризам своенравной гетеры, затем наскучил этим и, будучи в дурном расположении духа, приказал отвезти ее в качестве подарка одному из подвластных царей в Индии. Александр не подумал однако о том, какое действие это может оказать на Птолемея. У македонянина же при вести о произошедшем уныние сменилось внезапно гневом и решимостью, как если бы ему самому грозила гибель. Птолемей задумал тогда убить Александра и завладеть его царством, ибо не видел для себя иной возможности вернуть Таиду. Он привлек к заговору остальных царских друзей-македонян. Все они легко согласились, так как давно были отодвинуты от царя новыми любимцами и оставались при дворе одни-з страха, что в случае их отъезда Александр разгневается, другиеиз жадности, а третьи-и просто потому, что иной жизни уже не мыслили, Птолемей же обещал в случае успеха возвысить их и вообще вернуть македонянам первенство в государстве. Были среди них однако и такие, кто думал доносом заслужить благосклонность царя. Сразу после вовлечения в число заговорщиков Пифон и Леоннат отправились к Эксатру и выдали ему все, что Птолемей доверил им знать. А через несколько дней Селевк, уже третий из предателей, предпочел рассказать о заговоре самому Александру. Впрочем, погубив таким образом своих товарищей, он не спас и свопей жизни, так как Александр немедленно приказал казнить всех вовлеченных в заговор, причем к доносчикам был применен наиболее мучительный способ казниих сварили в кипящем масле. Царь присутствовал на всех казнях, при этом он оставался холоден и безразличен к мольбам казнимых о

помощи.

Я рассказал об этом случае вовсе не имея в виду его необычность, а

напротив, желая показать читателю лишь один из многих подобных

ему. В те годы не было месяца, чтобы кто-либо из придворных,

сатрапов или полководцев не был казнен. Казни обычно совершались

на площади перед царским дворцом. Hеобычно же здесь лишь то. что