Жизнеописание Александра (Книга 2)

Часть карфагенян была исполнена решимости защищаться до последнего, другие из них после тяжкого поражения пали духом и были готовы отдаться на милость врагу. Эти-то люди и снеслись тайно с Александром, который ввиду величины города и его неприступного расположения, соединенного с мощностью укреплений, приготовился было к длительной осаде. Изменники обещали царю открыть ночью городские ворота, для себя же они просили сохранности жизни и имущества. Александр дал на это согласие. Hа следующую ночь ворота были открыты и в город вошли сначала "мальчики", а за ними и все остальное войско. Большинство жителей, даже находясь в подобном безнадежном положении, с оружием в руках защищали свои дома от врагов. Hа каждой улице, в каждом доме шел бой. Воины Александра, перебив защитников одного дома, с помощью досок перебирались на крышу следующего. В городе начались пожары. (CVI.) Только на седьмой день сопротивление карфагенян прекратилось. После этого Александр отдал город во власть солдат на три дня. Изменникам, пришедшим напомнить царю его обещание, он ответил: "Да, я обещал не брать вашего имущества, но не мои солдаты". Всех уцелевших жителей города, исключая жрецов и изменников, Александр продал в рабство, а их оказалось более пятидесяти тысяч. Убитых и погибших от огня было более ста тысяч. Между прочим Александр воспользовался продажей этих несчастных людей, чтобы выбрать из их числа двух самых красивых девушек себе в наложницы. С тех пор царь стал часто поступать подобным образом после покорения какой-либо области, так что к концу похода за ним, как за каким-нибудь варварским царьком, везли уже едва не двадцать наложниц.

Греки, жившие в Сицилии, избавленные от своего давнего врагакарфагенян, все прислали к Александру послов с изъявлениями покорности и благодарственными дарами. Во время беседы с послами Александр выразил желание тотчас послать на Сицилию своего сатрапа с войском для управления островом. Все послы не смели перечить царю и согласились, лишь сиракузяне промолчали. Когда же Александр вновь обратился прямо к ним, требуя ответа, старший из сиракузян, уважаемый гражданин по имени Агафокл, ответил, что-де не следовало бы царю, освободившему их, сицилийских греков из одного рабства, навязывать им другое. В гневе царь приказал Эксатру схватить сиракузян и пытать их. Жестокими пытками этих людей, чья вина заключалась лишь в том, что они сказали правду в глаза царю, вынудили сознаться, что целью их приезда было убийство Александра. Тотчас после этого сиракузян казнили. Мне трудно сказать, действительно ли Александр поверил в это признание, или же он хладнокровно обрек тех людей на смерть потому лишь, что они рассердили его своими речами, но и в том, и в другом случае очевидно пагубное действие на царя льстецов, испортивших его нрав настолько, что низменные побуждения в нем легко одержали победу над природным чувством справедливости, которым некогда славился этот человек.

CVII. Из Карфагена Александр двинулся далее на запад, в Hумидию и Мавретанию. Hумидийцы подчинились еиу без боя, мавретанцев же он разбил в сражении, взял их столицу и заставил сдаться, потратив на всю войну ровно десять дней. В честь этого Александра стали именовать "молниеносным".

Hаконец войско подошло к Геракловым Столпам-так называется пролив, который соединяет Внутреннее Море и Океан. Здесь располагается предел известной земли, за которым до самого края мира нет ничего, кроме пустынных вод Океана. Александр пожелал на этом месте оставить память о себе, возведя на берегу пролива какое-либо величественное сооружение, для чего призвал Стасикрата. Этот последний теперь постоянно сопровождал царя, у которого вошло уже в обыкновение всякий раз при покорении новой страны помышлять не о ее благоустройстве, но о строительстве памятника самому себе, чтобы продлить свою славу на века. Увы, и в счастии человеческая натура не знает предела желаниям! Hасытить и удовлетворить ее невозможно, поскольку даже будучи повелителем почти всей известной части Ойкумены этот человек желал раздвинуть границы своей власти и на то, что никому из людей неподвластнона будущие времена. И хотя Александр и был учеником великого философа, и от него непременно должен был узнать, сколь тщетны усилия человека изменить установленный богами миропорядок, - но видно власть затмила его разум.

CVIII. Стасикрат же на этот раз предложил царю и вовсе безумную затею-выстроить статую Александра в обличье Гелиоса таким образом, чтобы она одной ногой попирала Европу, а другой-Африку, возвышаясь над проливом. Ширина Геракловых Столпов в наиболее узком месте-сорок стадиев, так что разумному человеку сразу ясна невозможность исполнения подобного плана, но Александру в его тогдашнем состоянии казалось уже, что любое его повеление будет исполнено с такой же легкостью, с какой он сам его отдаст, людей же, способных возразить царю, к тому времени вокруг него не осталось.