Жизнеописание Петра Степановича К.

А тут как раз нам подвернулось вероломство – это не то что Джек Лондон, это вообще Шекспир! Вот мы и подумали, соприкоснувшись с вероломством двух стариков – Остольского Федора Петровича и Соломки Петра Алексеевича, не окунуть ли нам нашего читателя в мир страстей и глубоких переживаний, связанных с вероломством. Нам уже слышался такой, примерно, диалог в духе Шекспира (Ричард III, помните, конечно):

Solomka Piotr Alekseevich

– Faith, some certain dregs of conscience are yet within me. I would not want to slander Piotr Stepanovich.

Ostolsky Fiofor Petrovich

– Remember our reward, when the deed is done…

Нет, мы лучше перейдем на русский язык, пока ведь не все у нас читают Шекспира в оригинале. Итак:

Соломка Петр Алексеевич

– По правде говоря, кое-какая совесть во мне еще сидит, не хочется мне наговаривать на Петра Степановича.

Остольский Федор Петрович

– Ты лучше вспомни о награде, которую нам пообещали за это.

Соломка Петр Алексеевич

– Ё-моё! Чуть не забыл о награде. Конечно, скажу, что потребуют!

Остольский Федор Петрович

– А где же теперь твоя совесть? Она тебе точно не помешает?

Соломка Петр Алексеевич

– Совесть – хорошая вещь, когда ее не слишком много. А когда она разрастается, так превращается в беса, который только мешает человеку во всех его делах. Хочешь нормально жить – живи собственным умом и без всякого совестливого беса.

Остольский Федор Петрович

– Ай, ай! Вот он сейчас у меня под локтем вертится и убеждает не наговаривать на Петра Степановича.

Соломка Петр Алексеевич

– Ты этому бесу не верь, не впускай его в себя, а то он в тебя заберется, чтоб лишить тебя сил.

Остольский Федор Петрович

– Ни хрена не выйдет, не на такого напал!

Соломка Петр Алексеевич

– Ну, вот теперь ты дело говоришь, как порядочный человек, который дорожит своей репутацией. Что же, пойдем, скажем все, чего от нас потребуют!

(Проваливаются).

Так мы немножко поупражнялись, а как стали думать дальше, так поняли, что у нас и с вероломством ничего не выходит. Тоже мне, вероломство! Мы такого вероломства, знаете, сколько видели! Чепуха на постном масле, по нашим временам! Любой бы так поступил на их месте – Соломки Петра Алексеевича или Остольского Федора Петровича. А на вашем, думаете, по-иному? Нет, на одном Соломке Петре Алексеевиче далеко не уедешь, не тот уровень. Нам самого Ричарда III подавай. Counting myself but bad tilllbe best[13]. Надо бы нам выше подняться, там поискать, – но не можем бросить Петра Степановича. Да и кто же нам позволит – выше? Там все такое ослепительное, государственное, все в звездах… А мы все-таки не Шекспир. К сожалению. Так что оставим эту тему.

Впрочем, нам и с Петром Степановичем неплохо, мы уже не раз убеждались – и читатель тоже, – что и Петр Степанович не так прост, наверно, родился в рубашке. Не всем Петрам Степановичам так везло в ту пору, многие так никогда и не возвратились в свои Задонецки. Но если бы не они, как бы можно было в то время сохранить гораздо более ценные кадры Наркомата внутренних дел? Вынужденные день и ночь бороться с опаснейшими Петрами Степановичами, эти кадры вместе с обнаруженными ими преступниками, сурово насупив брови, двигались в глубь страны, на восток – не на запад же, в самом деле, им было двигаться, где в это время была такая стрельба и где и без них хватало вооруженных людей!

Но это-дело прошлое. Главное мы знаем: Петр Степанович реабилитирован, и теперь мы можем, ничего не опасаясь, с чистою совестью продолжить его жизнеописание. По крупицам, буквально по крупицам придется нам собрать сведения обо всем, что происходило в тяжелые военные и послевоенные годы, ибо сам Петр Степанович в это время почему-то почти ничего не записывал.

II