Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих

XXXI. Между тем, так как строительство моего дома в Ареццо было закончено и я вернулся восвояси, я сделал рисунки для росписей залы, трех комнат и фасада, вроде как развлекаясь этим в течение наступившего лета[4490]. В этих рисунках в числе других вещей я изобразил все области и города, где мне приходилось работать, как бы приносящими дань (в знак того, что я в каждом из них заработал) моему дому. Однако в то время я отделал лишь плафон залы, богато украшенный деревянной резьбой и тринадцатью большими картинами с изображением тринадцати небесных богов, а по четырем углам — олицетворениями времен года, обнаженными фигурами, смотрящими на большую картину, которая помещается на середине плафона и которая изображает в фигурах натуральной величины Добродетель, попирающую Зависть, схватив за волосы Фортуну и избивающую палкой и ту и другую. Очень всем понравилось также и то, что, когда обходишь залу и видишь Фортуну в центре плафона, иной раз кажется, что Зависть выше Фортуны и Добродетели, а если смотреть с другой точки — что Добродетель выше Зависти и Фортуны, как это часто можно наблюдать в действительности. Кругом по стенам написаны Изобилие, Щедрость, Мудрость, Осмотрительность, Труд, Честь и другие подобные же вещи, внизу же все опоясывается историями античных живописцев Апеллеса, Зевксиса, Паррасия, Протогена и других с разнообразными членениями и всякими мелочами, которые я ради краткости опускаю. Написал я также на резном деревянном потолке одной из комнат большое тондо с изображением Авраама, семя которого благословляет Господь, обещая, что он его умножит до бесконечности, а в четырех картинах, окружающих это тондо, я изобразил Мир, Согласие, Доблесть и Скромность. А так как я всегда чтил память старых мастеров и преклонялся перед их творениями и в то же время видел, насколько пренебрегают темперной живописью, мне захотелось ее воскресить, и я весь этот плафон написал темперой, способом, вовсе не заслуживающим того, чтобы его презирали и им пренебрегали. При входе же в эту комнату я, как бы в шутку, изобразил невесту, держащую в одной руке грабли, которыми она, видно, загребла и унесла с собою все, что могла, из отчего дома, а в другой, протянутой навстречу жениху, входящему в дом, — зажженный факел, показывая этим, что, куда бы она ни вошла, она всегда несет с собою всепожирающее и всеуничтожающее пламя.