Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира

Это доказывается тем, что он имел честь или счастье быть любовником той знаменитой куртизанки, имя которой носит этот рассказ, и которая за собственный свой счет воздвигла одну из пирамид Мемфиса,– так дорого ценились её прелести и ласки,– и одну ночь разделяла ложе с царем Египта Амазисом… То была единственная неверность, за которую Амазиса могла упрекнуть его супруга. Но когда Родопис знала и любила Эзопа, она, подобно ему, была меньше, чем ничто… Она была невольница!

Родившаяся во Фракии, она пятнадцати лет была похищена лесбосским пиратом, привезена на остров Самос и продана Иадмону, хозяину Эзопа, – того самого Эзопа, который за свой ум и веселый нрав уже начинал приобретать расположение своего господина.

Родопис была восхитительно прекрасна, и по этому была куплена Иадмоном…

Этот купец очень любил хорошеньких женщин. Но была еще и другая причина этой купли.

Хотя Иадмон и не думал быть философом, он был не глуп. Он хотел на опыте увидеть, может ли человек, вроде Эзопа, поучающего себе подобных, при случае вести себя лучше их?..

Эзоп

Эзоп был вместе с Иадмоном на рынке невольников, на котором была выставлена Родопис. Крик восторга, вырвавшийся у фригийца при виде молодой фракиянки привлек на нее внимание Иадмона, и у него зародилась первая мысль, сравнительно маккиавелиевского плана, исполнение которого мы увидим.

– На самом деле, сказал он, – эта девушка восхитительна. У тебя Эзоп, хороший вкус. Я ее куплю. Сколько стоит?

– Две тысячи золотых монет.

– О! две тысячи– много! Полторы тысячи!

– Ни гроша меньше.

– Ну, я беру ее. Она мне нравится.

И Иадмон прибавил сквозь зубы: «и Эзопу тоже!»

В то время как ее торговали, краснея от гнева и стыда за свою наготу,– так как и невольницы и невольники выставлялись на. продажу совершенно голыми, – Родопис, со сдвинутыми бровями, ярким взглядом, оставалась безмолвной и неподвижной как статуя.

– Ты ее приведешь ко мне, – закончил Иадмон, отдавая пирату кошелек, содержавший в себе часть суммы, за которую была куплена девушка.

– Теперь она ваша, господин, – сказал Эзоп, – так что совершенно бесполезно, чтоб эта бедная девушка была жертвой всех алчных взглядов.

И не дожидаясь ответа Иадмона, он набросил на фракиянку кусок материи, взятой им у пирата.

Справедливо! совершенно справедливо!.. – проговорил Иадмон. – Так как она теперь моя, то бесполезно… Что значит иметь прислугой человека с чувством… Этот Эзоп обо всем думает!..

Раньше чем через час Родопис была уже в жилище Иадмона, который велел ее одеть в великолепные одежды.

На самом деле, прекрасная фракиянка очень нравилась Иадмону; приближающаяся ночь не могла пройти без того, чтобы он не воспользовался своими правами над нею. Эзоп вздыхал.

Но его. тайная печаль перешла в радость, когда Иадмон, обернувшись к нему, сказал:

– Эзоп, я хочу дать тебе поручение.

– Какое господин?

– Эта фракиянка, без сомнения, прекрасна, но что значит красота без добродетели! Прежде, чем она будет мне принадлежать, для меня было бы приятно, если бы ты развил, если возможно, способности Родопис… Если только возможно… потому что если нечего развивать…

– Да– да, господин! Или физиономия Родопы очень обманчива, или в ней есть много…

– Ты полагаешь? Тем лучше! И так ступай, мой милый, поговори с ней… заставь ее говорить… научи, развей ее… Научи ее полюбить своего господина прежде, чем ему принадлежать. Слышишь, Родопис, если ты сумеешь воспользоваться уроками моего верного Эзопа, ты будешь для меня не простая невольница… Я, быть может, сделаю тебя свободной, как намерен сделать то же, для назначаемого тебе профессора. Короче… заслужите оба мою благосклонность и… больше я не скажу ничего… вы не будете раскаиваться!

Иадмон после этих слов удалился, оставив вместе Эзопа, которому было еще только тридцать лет, и молодую девушку.

Смотря на него она хохотала.

– Чему вы смеетесь? спросил он, восхищенный в тоже время тем, что поручение его расстроило.

– Тому, – отвечала она, – что если вы намерены заставить меня любить этого старика, которого золото сделало моим господином, то вы меня удивите.

«О! о! – подумал Эзоп,– а она с душком!»

– Однако… – сказал он вслух.

– Никакого «однако» нет, – возразила Родопа. – Я буду ему повиноваться… если буду вынуждена… но никогда не полюблю его. Подумал ли он о том, что встревожило вас там… в палатке пирата?.. Если б я и полюбила кого-нибудь, так человека, который имел бы сострадание к моему стыду… В таком случай, это был бы не он!

Эзоп чувствовал как сильно билось его сердце.

«Она признательна», – подумал он.

Родопис продолжала:

– И разве Иадмон молод или красив?.. Разве он доказал мне одно из самых благородных чувств?.. Разве рабы любят своего господина?..

«У неё есть ум, – подумал Эзоп.– Ум, сердце, красота, и я откажусь от обладания таким сокровищем!.. Ни за что!»

Ловушка была поставлена искусно, и Эзоп влетел в нее по уши, не смотря на свою мудрость.

После полупризнания, сделанного ему Родопой, естественно уже увлеченный ею,– где было ему взять силы, даже угадывая хитрость Иадмона, чтоб уничтожить эту западню своим поведением?