Жизор и загадка тамплиеров

Бывало, я часами бродил вокруг крытой аллеи в Авени. В то время лишь немногие посетители, высмотрев этот монумент в своем туристическом путеводителе, отправлялись посмотреть, что же на самом деле он собой представляет. Как правило, они быстро уезжали, прибавив к своим сувенирам кусочек камня. Но случалось, что некоторые из них задерживались, исследовали камни, фотографировали их, впитывая окружающую атмосферу. Когда же я ощущал потребность «подзарядиться», набраться новых жизненных сил, то возвращался по тропинке, петлявшей меж деревьев.

Чем чаще я возвращался в долину, тем ближе становилась мне романтика этого заброшенного места: уверен, что долина Эпты вот уже по меньшей мере столетие прекратила принадлежать этого миру — она стала забытой долиной. Такое впечатление, что там можно было заснуть простым весенним вечером под кустом цветущей сирени и проснуться только в конце времен, когда яблони на острове Авалон будут плодоносить круглый год. На старом мосту веет прохладой от воды. Клод Моне долгое время жил в долине Эпты, в Живерни, где все еще можно увидеть его дом и сады, неподалеку от того места, где Эпта впадает в Сену. Импрессионизм, символизм, стиль «конца века», зов Рэмбо, пытавшегося разбудить фей, спящих в глициниях, растущих в домах, истрепанных ветрами прошлого: все в этом месте готово дли того, чтобы шагнуть навстречу восходящему солнцу, когда божественный свет золотыми нитями протянется к земле.

От Авени я поднимался вверх по течению Эпты. Маленькая тропинка, отчасти повторявшая очертания крупной дорожной магистрали, шла вдоль берега. Параллельно нее тянулась железная дорога из Вернона в Жизор. Полотно этой дороги было настолько ветхим, что я всегда начинал думать о сценарии из сайн-фикш, в котором поезд идет по заброшенной ветке и исчезает в мраке потустороннего мира. Действительно, было в ней что-то ирреальное. Можно ли быть уверенным, что в домах в хуторе Бертенонвиль живут человеческие существа? Вокруг этой тропинки и железной дороги все настолько спокойно и тихо, что невольно задаешься этим вопросом. Нельзя избавиться от таких же подозрений и в отношении деревни Шато-сюр-Эпт, тем более что кажется, будто призрачные развалины древнего замка насмехаются над путешественником и указывают ему неправильную дорогу, на которой ему суждено потеряться. В то время я еще не знал — и не так уж это было для меня важно, — что замок этот построил английский король Вильгельм Рыжий в конце IX века, и долгое время она называлась Шато-Неф, тогда как группа домов на склоне холма носила имя Фюсельмон. Для меня эта твердыня была одним из тех бесчисленных замков, которые встречаются в романах артуровского цикла, одним из замков, где отважного рыцаря поджидали невиданные испытания. Проведя всю ночь в борьбе с порождениями зла, этот рыцарь утром обнаружил, что замок пуст, двор его порос сорняками, а строения обратились в руины, словно целые столетия сюда не ступала нога человека. Уж не в таком ли замке Персеваль присутствовал при сцене торжественного выноса Грааля: он ничего не понял, но постеснялся спросить о нем у хромого короля, пригласившего рыцаря разделить с ним ужин?

Атмосфера полностью изменяется при приближении к Бордо-Сен-Клер. Дорога, ведущая из Парижа в Руан, буквально кишит автомобилями и тем самым безжалостно развевает мечту, навеянную тишиной долины. Однако заводы, находящиеся поблизости, имеют одну общую с долиной черту: они также заброшены и зарастают зеленью. Именно благодаря этим заводам железная дорога все еще существует, подобно драгоценному артефакту. Признаюсь, я не могу удержаться от ностальгических воспоминаний, когда думаю о Бордо-Сен-Клер; память об одном весеннем вечере 1971 года только усиливает это общее чувство. Когда пересекаешь Эпту, словно переходишь границу того, что кельты называли иным миром, миром, населенным странными существами, которые как две капли воды похожи на людей, но буквально растворяются в дымке, когда думаешь, что уже схватил их. Какое послание мне несла женщина, которая отзывалась на имя, ей не принадлежавшие, и, прежде всего, кем она была? Существом из плоти и крови или одной из тех фантазий, что неустанно преследовали меня с самого детства. Не знаю. Быть может, то был символ чар Вексена, этого края, куда меня влекло, эдакой свечой, где мне, как мотыльку, грозила опасность опалить крылья…