Жлобские хроники (СИ)

— Горе, сынок, — глухо простонал Отец Семьи и стены содрогнулись от боли и тоски.

— Я, эта… Одноглазый, что? Крысы, мать их… А он мне: Какие крысы, Скок, какие крысы? Идиот…

— О другом реку, мальчик мой. Крысы приходят и уходят, а пророчества сбываются и мы исчезаем. Близятся тяжкие, грозные времена. — Стены скрипнули и сверху посыпался песок.

Стало страшно. Старик говорил очень тихо, но при этом как-то неприятно гулко, отчего защекотало в животе и заложило уши. Приходилось постоянно сглатывать, а от его яркого величия начало резать глаза и потекли слезы. Все это, да плюс отяжелевший от внезапного насморка нос, путало мысли и связывало язык.

— Рэммерих оказался прав, — продолжал Старик, — Горе нам, ибо время пришло. Господь в гневе своем посылает Зверя и имя ему — грох. Спасутся лишь те, кто сочтут зубы Зверя и сравнят их с числом своих зубов. А число это — шестьсот шестьдесят шесть.

Мне когда-то кто-то говорил сколько зубьев у человека. Честно говоря, я уже забыл, да это и не проблема — сосчитать всегда можно. Но точно никак не шестьсот шестьдесят шесть. Причем зубьев, а зубов и того меньше.

— Иди, мальчик мой, спаси свой народ — сочти зубы гроха! — повелительно протрубил Старик и ткнул рукой в сторону Водопада.

— А может лучше Одноглазого послать? — предложил я, — Ему не впервой.

— Ага! Вот ты где, засранец! — раздался за моей спиной поразительно знакомый голос.

Я обернулся и с удивлением обнаружил блеклую тень Старика, за которой переминался Одноглазый и грозил мне кулаком. Самозванец быстрым движением схватил меня за ногу и, пробубнив: "Покажи-ка", дернул ее к себе. Падая на землю, я с возмущением обернулся к истинному Старику, но того и след простыл — лишь крупный бука, грузно ковыляя, удалялся вглубь коридора.

Глава 4

Марица, букочка моя, принеси еще водички испить из того же источника, что и в первый раз.

Нет, нет, молчим и ждем тебя.

Ну, рассказываю, пока не пришла.

Я медленно открыл глаза и чуть-чуть скосил их влево. Угу, Марица уже ушла. Замечательно. Во-первых, не люблю утренних расставаний, а во-вторых, мне необходимо было полежать, подумать, осознать, как это я мог так ошибиться. Одно из двух — либо моя теория насчет карьеры Марицы не верна, либо я ничего не понимаю в Танце. Он мне очень не понравился. Её танец. Ну и Марица вместе с ним. Может быть Старик настолько опытен, просвещен и мудр, что видит что-то другое, но на мой взгляд, наша очень важная пигалица просто не умеет танцевать. А самое смешное, что и соль не понадобилась.

Есть у нас в Семье два бездельника. Вы их хорошо знаете. Заняться людям нечем — скучно, еды много, — так вот они и бесятся с жиру. Ходят по Логову и пачкают стены, называя это высоким искусством. Пачкают при этом каждый по-своему, и это понятно, люди-то они разные. Один из них, Рубец, творит очень даже неплохо, похоже. Смотришь, смотришь, глядь и вправду — Водопад! Чудно. А второй пачкать совсем не умеет, но однажды ему тоже очень захотелось, чтобы на его мазню смотрели — смотрели, а потом и говорили: ”Ух ты! Да-а…”, ну и тому подобное.

Испачкав все стены в пещере перед своей норой, новоиспеченный пачкун пригласил к себе желающих насладиться его творениями. В последнее время любование мазней Рубца стало делом модным, и я, как дурак, приперся посмотреть на шедевры нового пачкилы.

В выставочном зале собралось много-много народу — Семья то большая, да шустрых пигалиц мало — некоторые из пришедших восхищенно рассматривали измазанные разноцветной глиной стены и возбужденно шушукались, другие же, в том числе и я, напряженно ожидали, когда же их впустят в нору творца для просмотра большого шедевра, или нескольких маленьких, потому что нора у Малявки, конкурента Рубца, была небольшая. Через некоторое время выяснилось, что стены перед норой испачканы не просто так, а это и есть мазня и самые умные ею уже наслаждаются. Лично на меня Малявка произвел именно тот эффект, который и собирался. Я смотрел, смотрел, ничего не увидел, сказал-таки: ”Да-а…”, развернулся и ушел.

А через некоторое время выяснилась одна интересная вещь. Друзья и родственники Малявки объяснили всем, что эта новая пачкотня и есть искусство, а реалистичные картинки основоположника жанра — скучны и не интересны. Если тебе нужен Водопад, иди вылезь и посмотри на него живьём. В пачкотне, говорили они, важно не содержание, а чувства и настроения творца. Одним словом, объяснили они, Малявка для умных, а остальным, кого бог обидел — Рубец. Такая формулировка задела меня за живое, и я, включив весь свой недюжинный ум на полную мощность, отправился осматривать творения для избранных во второй раз.