Жлобские хроники (СИ)

Я лежал и тихо закипал. При этом на лице у меня блуждала милая улыбка, должная по моему замыслу обозначать крайнюю степень наслаждения. Я уже собирался сказать: “Классно тут у тебя. Ну, что пойдем теперь ко мне?”, как вдруг Фуксия совершенно неожиданно совершила тихое красивое танцевальное па и коснулась языком моей щеки. Она это сделала так естественно и очаровательно, что у меня перехватило дыхание, а ноги напряглись и приготовились пуститься в пляс. Вот так удача! Никем непуганая пигалица с врождённым талантом танцовщицы. Ну мне повезло, так повезло. Хотя какое там повезло! На ловца и бука бежит. То тонкое, пронзительное, что живет во мне, незримыми щупальцами постоянно выискивает женщин в окружающем мире и манит их, зовет, тащит к неподражаемому, всеми желанному Скоку, божьему сыну. Спасибо, папа. Твоя голубая кровь так и гонит пигалиц со всего света, так и гонит в мои объятия…

Ну, хорошо. Если у вас есть другое объяснение моей фантастической привлекательности — скажите мне.

Вот то-то и оно…

Кто-кто мне отказал?

Да ты что, Одноглазый, она же жирная и ноги у неё волосатые!

А эта просто дура!

К кому?

Когда это я к ней подваливал?

Она же плоская, как доска! Только и может, что красиво ходить туда-сюда, туда-сюда, а пигалицы совсем не для этого нужны.

Побойся богов, Одноглазый, у неё же нос длиннющий!

Она же совершенно косая!

Пальцы короткие!

Язык длинный!

Прыщики подмышками!

Ну эта просто, просто… Да, мать твою, чего ты опять припёрся-то? Не кажется ли тебе, что перечисляешь здесь исключительно страшных пигалиц, с которыми я пытался завести чистую дружбу только из сострадания к ним?

Конечно, если для тебя порядочная и страшная одно и тоже, то я…

Ах, а у меня значит все были непорядочные, да? Ну надо же!

Всё, всё! Хватит, хочешь меня слушать — сиди тихо и не перебивай, а не хочешь, так вали отсюда. На чем это я остановился? Ах, ну да!

Сидим это мы однажды на Совете, обсуждаем чего-то, а у Одноглазого живот прихватило. Дедушка Рэммерих как раз говорил какую-то умность, и вдруг споткнулся на полуслове, сморщился и спрашивает…

Ага, вали давай.

Фу, наконец-то. Ну сколько можно вас просить, не пускайте вы эту заразу сюда, он же только мешает!

Так вот лежу я на этой дурацкой полянке и тихонько обалдеваю от Фуксии, а в голову сами собой лезут разные приятные мелодии.

Между тем, очаровавшая меня пигалица томно изогнулась, улыбнулась глазами и вдруг начала исповедоваться:

— Я долго берегла себя, сама не знала для кого. Не хотела размениваться по пустякам, — “Да, да, да”, горячо поддержал ее я, — все кого-то ждала, подруги смеялись. А я все равно верила, и вот ты пришел. Это моя полянка привела тебя ко мне, — она сквозь слезы грустно улыбнулась мне.

— Что ты плачешь, дорогая, цветочек мой, — забеспокоился я.

— Это от счастья, — Фуксия смахнула слезинки с глаз и легко рассмеялась.

— Давай, что ли, за встречу, — она неожиданно достала откуда-то парочку тонких сухих стеблей и протянула один из них мне, — Да и боязно как-то в первый раз.

Ох уж эти люди Травы, вечно у них какая-нибудь соломка на все случаи жизни найдется. Я никогда не был любителем пожевать травки, но если пигалица просит, да еще такая… и, зажмурившись, я отправил стебелек в рот.

Башню снесло мгновенно. Волной огня вскипятило мозги и расслабляющее тепло разлилось по телу, осев в ногах и руках. Внутри выжженной головы прошел холодный остужающий дождь и задул ветер. Я медленно раскрыл глаза и прислушался к себе. Ощущения были не из приятных. У меня создалось стойкое впечатление, что я — это голова и больше ничего.

“Что за дела?” — хотел поинтересоваться я у Фуксии, в напряженной позе наблюдающей за мной, но издал лишь невнятное мычание.

Внезапно окружающие нас травы ожили, зашевелились, загомонили, и на поляну одна за другой начали высыпать пигалицы Людей Травы. Листик, Пыльца, обе Травинки, Фиалка, и многие другие.

_ Попался, танцор трам-тарарамский, — Пыльца смачно пнула меня в брюхо. Я лишь криво усмехнулся — живот все равно ничего не чувствовал.

— Молодец, дорогуша, — Фиалка обняла свою подружку, — такого буку завалила.

— А он такой, парень ничего, — протянула Фуксия. — Так меня обставил всю, что я аж поплыла.

— О да, это он мастер, — вступила косоглазая Травинка, — про незримую нить меж сердцами говорил? А про вечность? И про годы проходят мимо, тоже говорил? У, поганец! — злопамятная пигалица лихо лягнула меня вбок.

— Ну, что, как кончать его будем, — поинтересовалась Пыльца, — как договорились, или по-моему?

При этих словах я тихонько забулькал, потому как на иное выражение протеста был не способен. Я — то сначала думал, что бабы побалуют маленько, да и вытолкнут взашей. А тут вон оно как повернулось.

— Постойте, девчонки, — радостно засветилась болтливая Травинка. — давайте ему выгрызем все, что надо, да и отпустим. Пущай других пигалиц теперь соблазняет.

— Э, нет, зачем нам лишние неприятности, — не согласился кто-то за моей спиной, — он же очухается, а потом наябедничает.

— А мы ему язык откусим, — жизнерадостно продолжила фантазерка, — пускай себе болтает.