Жмот и Жозефина

Медленно, прислушиваясь к внутренним ощущениям, чтобы помилуй Поле, не случился любой внезапный перепад состояния организма, Жмот приблизился к самому краю. Тут он увидел привязанный к толстенной берёзе полимерный трос, и ему всё стало понятно. Трос тянулся над Разломом и терялся в туманной дымке. Это значит, какой-то дурак решил так дорогу срезать, не в обход, а по тросу над Разломом перебраться. Не полярник однозначно. Жмот склонился над обрывом и увидел редкую картину – плачущего спецназовца. А то, что спецназовец был женского пола и с нашивками сержанта, придавала картине особую пикантность. Финка ревела в голос, свернувшись калачиком на крошечном выступе. Внизу была пропасть, вверху три метра обрыва и ухмыляющаяся физиономия Жмота.

– Привет, – сказал Жмот.

– Привет, – ответила Финка.

– Карабин разогнулся?

– Да.

– А ты не знала, что у провала металлы размягчаются?

– Нет, – ответила Финка и снова заревела.

Жмот покачал головой и полез в рюкзак за верёвкой. Угрызенья совести, тревожившие его после кражи пчёл, утихли на фоне предприятия бескорыстного и благородного – спасение человека, как ни крути, дело святое. Даже если человек этот говно спецназовское, выкормыш президентский, прости Поле и помилуй.

8. Оазис, 15 июня, 2112 года, зоопарк

В минуты душевного смятения Президент Оазиса любил посещать зоопарк. Это его успокаивало и укрепляло в нерушимости избранных идеалов и точности взятых ориентиров. Зоопарк был его детищем, созданным по его инициативе и частично на его деньги. В зоопарке были представлены образцы фауны, которая существовала до Большой Лажи. Чудом уцелевшие особи животных отлавливались по всему континенту, с большим риском транспортировались специальными экспедициями полярников. Подлинные волки, лоси, медведи, настоящие ёжики, даже один жираф.

– Народ хочет видеть, к чему надо всем нам стремиться, – говорил Президент. – Мы наглядно должны демонстрировать простым людям великолепие истинной природы. А природа, извращенная Большой Лажей, не может служить настоящим людям. Она для мутантов. И будет уничтожена. Вместе с мутантами. Дайте только срок.

Сейчас Президент, переодевшись в цивильное и без охраны, прогуливался вдоль длинного ряда просторных клеток и с наслаждением вдыхал запах навоза. Этот запах казался ему тоже истинным, натуральным и фундаментально-почвенным. От медитативного созерцания зверюшек его отвлёк громкий детский плач. Президент обернулся.

– Боюся, мама, давай уйдёёём! – ревел упитанный карапуз лет шести.

– Смотри, коровка, – уговаривала молодая мамаша орущего малыша.

– Нееет, – надрывался ребёнок. – Коровки маленькие, с крылышками, это бабайка, я боюююся…

«Корова подлинная, долажовая» гласила табличка на клетке.

Президент вздохнул и направился к лифтам.

9. Поле, 15 июня, 2112 года

Пока Финка лежала над обрывом она ничего не хотела, только побыстрее умереть. С одной стороны гладкая отвесная стена с другой – бездонная пропасть. Выбраться наверх у неё не было никаких шансов, жрать тоже было нечего. Манечка умирала в Кирзачах, и никто не знал, что Финка пошла к Оазису через Разлом. Автомат быстро пришёл в негодность, а то бы она может и вправду застрелилась от отчаяния. А прыгать в жуткую, кипящую багровым туманом пропасть было очень страшно. Оставалось только тихо скулить.

Но потом словно ангел с небес появился этот скалящийся полярник и бросил ей конец тонкой, но очень крепкой верёвки. Финка, разрезая ладони, тут же принялась карабкаться, и Жмот заорал на неё матом, скинул верхонки и пластмассовый жумар. Когда Финка, наконец, выбралась наверх, Жмот спросил:

– А ты как трос на тот край закинула?

– Буропатроном.

– Ишь ты, – восхитился Жмот. Ему нравились сообразительные люди.

– А потом карабин оборвался, и я на эту полку свалилась, – сказала Финка, бинтуя порезанные пальцы.

– У Разлома и тем более над ним металлы приобретают суперпластичность, это даже дети знают, – сказал Жмот. – Чему вас в спецназе учат? Смотри.

Он снял с плеча автомат и легонько покачал его в руке. Ствол автомата мотался как резиновый.

– Если бы ты чуть дальше по тросу продвинулась, то прямо вниз бы ухнула. Понимаешь, бестолочь? – ласково спросил Жмот.

– Я не бестолочь, я Финка, – сказала Жозефина Корхонен.

– А я Жмот, – сказал Жмот.

– Спасибо, Жмот.

– Сочтёмся.

Финка серьёзно кивнула, и они пошли прочь от Разлома. Доценты секли за периметром, пчёлы щипали травку, всё было хорошо. Жмота посетило благодушное настроение, и он начал насвистывать «Yesterday».