Жмурик, или Спящий красавец по-корейски

— Не прибей раньше времени, — хмыкну коллега, скрестив руки на груди и глядя на меня взглядом профессионала. В смысле, мысленно уже и вскрыл, и протокол вскрытия заполнил и в графе причина смерти прописал «пала от собственной глупости, недальновидности и никому не нужной гордости».

— Добрый… Мальчик, — тихо хмыкнула, даже не шевельнувшись, когда здоровый лоб отпустил мою несчастную шею и сделал пару шагов назад. Правда, пистолет он не убрал, продолжая держать меня на прицеле.

Ну что, Харон? Мечтала сняться в кино? Радуйся, ты блин, в самом центре эпического боевика!

Глубоко вздохнув, я медленно села, стараясь не делать резких движений. Кто этого бандита знает? Я всего-то чихну, а он во мне пару дырок сделает, чисто в профилактических целях. И только когда руки более или менее перестали дрожать, я дружелюбно осведомилась:

— Ну и? Что за явление громил народу? Если хотел спросить, мог бы и сам подойти… Вежливо, ласково… По дружески, не?

Кто бы знал, чего мне стоило сохранить внешнее спокойствие и даже улыбаться этим тварям, стоящим передо мной. Шея ныла, связки горели огнём, а в груди всё обмирало от того самого, примитивного, животного ужаса и повторного осознания того, во что я всё же вляпалась. Неприятно чувствовать себя идиоткой.

Но именно таковой я себя и ощущала, понимая, что сейчас меня не пытаются убить только потому, что ещё не вышло время, отведённое мне на подумать и принять правильное решение. То есть вежливо отказаться от должности и, в перспективе, вообще уволиться из морга.

И как же мне сейчас страшно… На самом деле страшно!

— Я тебя помню ещё во время стажировки, Женечка. У тебя всегда на всё своё мнение и решения ты принимаешь исключительно самостоятельно… Нужно либо быть тебе близким другом, дабы повлиять на них, либо… — тут Николай выдержал драматическую паузу и добавил, довольно улыбаясь. — Либо продемонстрировав, что другого выбора на самом-то деле и нет. Женя, ты же не хочешь, что бы тебе было снова больно, так ведь? И работу потерять не хочешь, тебе же тут нравится? А ещё… — голос коллеги опустился до тихого, прочувственного шёпота. Этот скользкий гад наклонился ниже, к моему уху, доверительно сообщив. — Ты же не хочешь, что бы из-за тебя пострадал кто-то ещё? Например тот милый, симпатичный юноша, что проживает вместе с тобой? Или наш дорогой, любимый Ивар Захарович? Или Артемий с Даниилом? Не хочешь, так ведь?

Сердце гулко ухнуло, забившись рвано и сумасшедшее. Я глубоко вздохнула, выдохнула и впервые, сознательно, грубо и вполне осознанно нахамила своему собеседнику.

— А ты, Николяша, я смотрю, возомнил себя кем-то сильным в этом мире? Ха-ха, дружок. Три раза! Знаешь, почему ты всё ещё живой, такой важный и такой смелый? Потому что ты — удобный. В меру обнаглевший, потерявший всякое человеческое, обесценивший и себя и собственную гордость в ноль… И не задающий никаких лишних вопросов. Да, Николяша, ты крут. Но ты как был никем, так никем и остался. Денег много платят, да? А себе, Коля, они гребут ещё больше. Прикинь, да? Тебя обувают по всем параметрам, потому что ты у них не единственный. Самый удобный, но не единственный и точно неповторимый…

Сильный удар обжёг скулу и чуть не свернул мою бедную шею. Врезав мне кулаком по лицу, Николай сдавил моё горло, не давая сделать и вдоха, после чего плюнул в лицо, оттолкнув. Я только чудом не навернулась со стола, в последний момент ухватившись пальцами за его край.

— Правда глаза колет? — хрипло каркнула, закашлявшись и улыбнувшись. — Смирись, Коленька. Ты в этой цепочке — всего лишь махонький винтик. Который удобен, да… Но который легко заменить. А вот моих близких трогать не стоит, Коля… Ты ж знаешь, у меня мозгов нет, думать не умею… Зато по глупости могу много чего интересного сотворить, ага. Ты ж знаешь меня, да, Коля?

— У тебя пять дней, Харина, — Коля презрительно скривился, махнув рукой настороженно замершему братку. — А после… Пеняй на себя, раз такай дура.

И эта закадычная парочка удалилась, оставив меня в гордом одиночестве. В компании верного Германа, мерно тикающих часов и волнами накатывающей истерики. Обхватив себя руками за плечи, я опустила голову, раскачиваясь из стороны в сторону. В голове вертелась последняя фраза так называемого коллеги.

И в кои-то веки я с ними был совершенно согласна, готовая подписаться под каждой буквой в слове «дура».

На то, что бы успокоиться, у меня ушло минут десять. И слава святому ёжику, никто в зал не заглядывал, с внезапными новостями не лез и не орал как оглашенный. Потому что в том состоянии, в каком я была, внезапному гостю могло прилететь всё, что угодно. Начиная от стойки для капельницы, заканчивая пресловутым скальпелем.

Но видимо, Бог всё-таки есть на свете, и помог избежать такой страшной участи всем, кто находился в этот час в морге. Так что, сумев отцепить пальцы от края стола, я слезла с него на пол и поплелась, шатаясь, в сторону ближайшего санузла. Где со всей дури приложилась лбом об дверь, треснула по ней пару раз кулаком, после чего…

Разревелась.