Жмурик-проказник

Я вытянул палец и потрогал Радиста. Радист был твердым. Он был твердым внутри. Мой палец проникал сантиметра на два, а дальше начиналась твердота. Даже какая-то железная твердота.

— У тебя воспаление…

— А это тоже воспаление? — Радист разбежался и боднул толстенную сосну.

Со всей дури боднул. Сосна вздрогнула, как от удара тараном. После чего сверху на Радиста посыпалась целая лавина мелких и крупных шишек и целый выводок одуревших белок.

Нормальный человек сломал бы себе голову. И шею. И еще целую кучу костей. Но с Радистом ничего подобного не произошло. Он постоял немного, воткнувшись головой в дерево, затем сел и вытер со лба смолу.

Белки рванули к озеру.

— Грызуны отряда беличьих, — выдал Радист. — Направляются на северо-восток.

— Браво! — крикнула с крыльца Тоска. — Теперь, Радист, ты востребованный в жизни человек! У нас в городе есть отличная лесопилка — предлагаю тебе туда устроиться! Или на кондитерскую фабрику — орехи башкой колоть! Или в спецслужбы — там весьма ценится умение ломать лбом кирпичи!

— Смешного мало, Тоска, — сказал я. — Радист изменился.

— Ну и здорово! — Тоска улыбнулась. — Хоть какая-то польза от него теперь. И я вот изменилась…

— В смысле?

— В смысле смотри.

Тоска расправила плечи, набрала воздуху и чего-то спела.

С озера привычно уже поднялась стая уток. Стекла в доме вздрогнули. С многострадальной сосны, под которой сидел Радист, оборвалась очередная ветка. Ветка стукнула Радиста по голове и сломалась пополам.

— Тебе самой надо идти на лесопилку! — сказал Радист, потирая голову. — Такой пиле, как ты, только там и место!

На голос из дома выскочил Доход. Только Доходом он больше не был. Теперь Доход был настоящим качком. Весь топорщился от бугристых мышц: бицепсы, трицепсы, широчайшие мышцы и даже трудные для накачивания клювоплечевые мышцы.

Доход был крут. Я бы даже сказал, что теперь Дохода можно было снимать для качковского журнала. Причем доходские мышцы были не просто накачанные, мышцы были рабочие. Такие мышцы бывают у кузнецов, строителей и ребят, которые лет десять вкалывают на прокладке федеральных автомагистралей. Подобная разновидность мускулатуры — самая опасная.

И вся эта мускулатура наросла на Доходе за пару часов сиесты. Ничего не могло трансформировать человека с такой скоростью.

Доход был бодр. Он помахал мне кепкой, затем сделал так — подошел к дереву и встал на одну руку. Затем несколько раз на этой руке отжался, а потом оттолкнулся и приземлился на руки-ноги, как кошка.

— Крруто, — пролаял появившийся Чугун. — Ты выглядишь прросто здоррово!

А сам вот Чугун выглядел не очень здоррово. Покрылся волосами, конечности как-то неприятно деформировались, а верхняя челюсть выдвинулась вперед. Видимо, поэтому появилось такое странное рэканье.

— Недокус, — определил Гундосов. — Плохая кровь.

— Тебе надо в больницу, — сказал я Чугуну.

— Зачем? — Чугун подпрыгнул. — Я пррекрасно себя чувствую! Так здоррово! Все чую, все слышу! Знаете, тут в лесу вокрруг нас обитают соверршенно меррзопакостные барррсуки! Нет ничего хуже барррсука! Барррсук — это просто дррянь! Как господь допустил существование таких…

И еще двадцать пять предложений про барсуков, их никчемность и бессмысленность.

— Пойдем лучше искупаемся, — предложил Доход и спортивной походкой направился в сторону озера.

Чугун купаться не стал. Сказал, что он и без того чистый, лучше он сходит в лес подышит кислородом.

— Тебе не кажется, что тут происходят странные вещи? — спросил теперь уже Гундосов. — Что все как-то изменились?

— Ну, кажется…

— Это все прибор, — сказал Гундосов. — Выключатор. Это он. Он с нами что-то сделал…

— С нами? — спросил я.

— С ними, — поправился Гундосов. — С Доходом, с Радистом, с Тоской. Не говоря уж о Чугуне. Ты видел, как он изменился? Полусобака какая-то…

— Согласен, — сказал я. — Тут что-то происходит.

— Кстати, ты заметил, что Чугун как-то уж очень быстро в собаку превращается?

— Заметил. А знаешь, почему?

— Потому что в нем жил внутренний Бобик? — предположил Гундосов.

— Нет, не поэтому. Вернее, не совсем поэтому. Внутренняя собака в нем, конечно, жила, но тут не только она виновата. Просто он, когда испытывал прибор на себе, нажал два раза. Отсюда скорость превращения. Скоро он совсем особачится.

— Надо что-то сделать, — сказал Гундосов.

Я был с этим согласен. Но чтобы что-то сделать, надо было хорошенько подумать. Поэтому я отошел за дом, сел под сосну подальше от Радиста и стал думать. Хотя думать особо было нечего — все и так было понятно. Выключатор действовал. Только как действовал? Непонятно как.

И что надо сделать, чтобы этот прибор остановился?

У меня была лишь одна идея по этому поводу…

На мою сосну прилетел большой пестрый дятел и принялся тупо долбить древесину, отчего на меня сыпались древесные стружки, кора и останки погибших короедов. Сначала я терпел, а потом все-таки пересел под другое дерево.

Ко мне подошла Тоска.

Она ковырялась в зубах проволокой и держала под мышкой журнал.

— Ну что, нашла что-нибудь полезное? — спросил я.

— Угу, — Тоска устроилась рядом со мной.

— И чего? — спросил я.