Жмурки с маньяком

Вениамин Губенко не поверил своим глазам, когда увидел Хейфеца, вылезающего из дорогой машины. Кому-кому, а ему теперь не суждено сидеть за рулем такого автомобиля. А этот немец так небрежно закрывает дверь! Шумахер, мать его~

Хейфец по-деловому устроился за столом, и только после этого спросил у Губенко:

— Что случилось, Веня?

— Никита Падлюк, вот что случилось.

«Вот, мразь, — думал он, глядя на Хейфеца. — Ведь знает все лучше меня. Нет, с Белухой было легче, иногда можно было прикрикнуть на него. А на этого?~ Сразу вытащит пушку, ему убить, что плюнуть».

Губенко отрешенно вздохнул.

— Эта гадина перепутала коробки на складе, — сказал он. — Мне пришлось второй раз оплатить за товар. Я привез его.

Хейфец побарабанил по столу пальцами.

— Ладно. Позвони Павлюку, я поговорю с ним.

Губенко послушно набрал номер и протянул Хейфецу трубку.

— Никита? Это Карл. Как получилось, что ты перепутал коробки?

Павлюк на том конце провода решился.

— Я раскусил вас, — заявил он. — Вы неаккуратно сработали. ФСБ не может столько знать. Передай тому инспектору, что он прокололся.

Хейфец сглотнул слюну. ФСБ? О чем он говорит?

— Я передам ему, — сказал Карл. — Но прежде скажи, в чем была его ошибка?

Никита рассмеялся довольно и с облегчением. Он вздохнул полной грудью. Мир снова стал цветным, ушло гнетущее безмолвие, и от обилия волнующих сердце звуков вскружило голову. Нет, как он их!~

— Я расколол их на первой же минуте, — гордо сообщил он. — Как только увидел мафиозную рожу маленького контрразведчика. Ну нет в ФСБ таких рож! Мне стало интересно, сколько продлится эта комедия, и я прошел до конца. Видел уже, наверное, мой росчерк под моим же письменным «признанием».

— Да-да, видел. Ты молодец, Никита. Похоже, ты рассказал все.

— А ты как думал? Это урок тебе, Карл, и доказательство, что я раскусил вас: будь они настоящими комитетчиками, я молчал бы сейчас в тюрьме. А ход-то был ловкий — мы из Москвы, выявляем коррумпированных офицеров ФСБ, ведем дело о подпольном синдикате, изготовляющем наркотики. — Павлюк на том конце провода сурово насупился: — Пока Алберт колдует над прибором, привозите зелье, я все сделаю.

— Спасибо, Никита, ты очень обрадовал меня. Я думал, что преданных людей на свете не существует.

— Ты ошибся, Карл, — сухо изрек Павлюк и положил трубку.

— Да, — еле слышно прошептал Хейфец. — Я ошибся. — Он долго молчал, прежде чем обратиться к Вениамину: — Алберт в лаборатории?

— А где же он еще может быть? — с отвращением ответил Губенко. — Даже жрет там.

Карл кивнул. Его голос прозвучал мягко:

— Мне снова придется уехать, Веня. Приготовь наличные деньги — все, которые есть.

Вениамин удивленно вскинул брови.

— Все?! Да у нас и миллиона не наберется.

— Этого достаточно. Примерно через сорок минут сюда приедет Давид Арвеладзе, человек нашего босса. Отпусти ему глюкозу. Наверное, я встречу его на дороге, скажу, что все готово. А деньги все-таки приготовь и отдай их Диме. Увидимся еще. — Хейфец встал, открыл сейф, загораживая его телом, и достал пистолет. — А мне нужно пообщаться с Албертом.

В лаборатории, которая занимала второй ангар целиком, был только Ли. Хейфец сдержанно поздоровался с ним и присел на стул.

— Алберт, у меня мало времени. До этого я не много общался с тобой. Расскажи, мне интересно, как ты пришел к своему открытию?

Ли недовольно поморщился: пауза в работе была нежелательна. Он снял с головы берет и сел напротив Хейфеца.

— У меня тоже нет времени, Карл. А если честно, то нет нормальных условий. Меня не удовлетворяют эти стены. — Он обвел руками пространство вокруг себя. — Нет достаточного количества средств, чтобы купить аппаратуру, привлечь к работе физиков, химиков, биологов, врачей. Меня абсолютно не волнует вопрос — есть у меня хозяин или нет. Для того чтобы мне спокойно работалось, я выполнял указания Белухи. Деньги — вещь важная. Даже наиважнейшая. Они обязательно придут ко мне, но позже. А сейчас главное — темпы в работе. Я чувствую подъем сил, я на грани нового открытия~ Но оставим это. Я отвечу на твой вопрос.

В свое время я не только допустил, но твердо вывел следующий постулат: всякая энергия имеет психическую природу. Всякая. Я не могу обосновать это научно, пока работаю один. Когда со мной будут физики и химики, мы сообща сделаем это. Но опыты, проведенные мною, говорят сами за себя. Энергия убитых животных делится на две составляющих: тангенциальную энергию — с ее внутренней сосредоточенностью, и радиальную энергию, которая стремится к более сложному состоянию. Энергия излучения убитых кошек являет собой максимум при очень малых радиальных значениях. Она в корне отлична от энергии организации, которая присуща лишь при больших радиальных значениях — сюда отнесем человека, свиней, кроликов~ Смерть — некое физико-химическое превращение. В начале пути мне удалось сконцентрировать часть, казалось, безвозвратно утерянной, энергии. Чистую математику я облек в форму.