Жмурки с маньяком

— Хорошо. За последние несколько лет у меня сложилась привычка искать и, самое главное, добиваться ответа на все, что мне казалось неправильно либо неверно истолковано, будь то в личной жизни, в книгах, по радио или по телевизору. Что касается тебя, вернее, твоего поведения, которое показалось тебе странным, то здесь все построено на чувствах. Ты слушаешь меня, Света?

— О, да! Очень внимательно.

— Поначалу — там, в лифте — у тебя родилось чувство глубокого презрения ко мне. Я достаточно хорошо ощутил это. Потом был испуг. Далее идут чувства стыда, вины, жалости. Ароматный букет, правда? Он и привел тебя ко мне. Убери из него что-то одно, ты бы не пришла. И еще. Все эти чувства по глубине и силе одинаковы. Хотя во главу можно поставить то, что накануне тебя подвел, как мне думается, твой друг.

— Это правда, — прошептала Светлана, жалостно и в то же время удивленно глядя в черные стекла очков хозяина. — Но как ты узнал об этом, Илья?

— Это не так уж и трудно. Следи за ходом моих мыслей, и тебе все станет понятно. Вместе снами в лифте находилась женщина, ты была к ней абсолютно равнодушна. Если бы причиной твоего раздражения была особа женского пола, то эта чаша миновала бы меня, но все ее содержимое вылилось бы на пожилую даму. Итак, я пришел к выводу, что причина твоего плохого настроения — мужчина. Я ненамного ошибусь, если предположу, что вы крепко с ним повздорили.

— Ты прав, Илья.

— Вы поссорились вчера вечером?

— Да.

— И все мужчины стали для тебя одинаковыми, похожими на твоего друга. Я чувствовал, как в тебе все кипит от негодования. Пошли дальше. Как только наша попутчица вышла и мы остались вдвоем, ты испугалась. Мой приемник постоянно настроен на круглосуточную волну новостей местной радиостанции, и я могу назвать точную дату, когда арестовали того насильника. Ты, наверное, тоже в курсе тех событий, это обильно подавалось в эфир и на ТВ. Глядя на мою сумрачную неподвижную фигуру, ты могла принять меня за очередного маньяка. Клянусь, ты хотела обрызгать меня перцовым газом из баллончика.

— Нет, — выдавила подавленная девушка.

— Нет? — Мельник несколько разочарованно покачал головой. — Выходит, я ошибся.

— Ты не ошибся, Илья. Хотя у меня и не было газового баллончика. Я хотела двинуть тебя электрошоковой дубинкой.

Мельник рассмеялся.

— Ты занервничала, — продолжил он, — и уронила сумку.

— Ага, и даже хотела нагнуться за ней.

— Неосмотрительный поступок с твоей стороны. Если хочешь, я могу прочитать тебе небольшой курс о поведении в экстремальных ситуациях, в частности, в подъездах и лифтах.

— Не надо, я знаю. Я действительно тогда занервничала. Но~ перед этим мне захотелось узнать, какого цвета у тебя глаза. Голова у тебя была опущена, мне казалось, что ты демонстративно не замечаешь меня. Прости меня, Илья~

— Все нормально, Света. Мне объяснять дальше, почему ты пришла ко мне?

— Нет, я все-все поняла. И только благодаря тебе. Ты гений, Илья, честное слово!

Девушка посмотрела на часы: половина двенадцатого ночи. А ей так не хотелось уходить из этого дома. Но завтра на работу, и, не дай бог, она снова опоздает. И перед глазами возникла розовая лысина «Познера» с маленьким ушами-пельменями.

— Илья, — Светлана вернулась от лифта к открытой двери квартиры. Несколько мгновений поколебавшись, она спросила: — Помнишь, ты говорил, что имеешь полное представление о моей внешности? Скажи мне, для меня это очень, очень важно: какая я?

Мельник ответил сразу:

— Ты красивая.

Не то.

Светлана покачала головой. Ей не хотелось выглядеть в его представлении ярко накрашенной блондинкой с ногами-ходулями и полуторакилограммовыми грудями. Но он сказал, что не в его силах что-либо изменить. А ей необходимо быть такой в его глазах, какая она есть на самом деле.

Этот день еще не закончился, до полуночи еще несколько минут, а чувства продолжают свою нескончаемую череду. Ну, Илья, последний цветок в тот букет, о котором ты говорил. Главный цветок. Это очень важно.

Жаль, что он не видит ее глаз, он бы многое прочел в них: просьбу, мольбу оставить на память о ней фотографию, а не негатив. Давай, Илья, ведь у тебя дар чувствовать, он развит в тебе взамен того, что ты потерял навеки. Только не ошибись, Илья.

Он понял ее.

Глядя поверх головы девушки, он медленно произнес:

— Тебе двадцать пять — двадцать шесть лет, у тебя карие глаза и пушистые ресницы, ты невысокая, но стройная. У тебя короткие каштановые волосы, нос с едва заметной горбинкой, на щеках ямочки~ Если я наберусь смелости приобрести для тебя что-то в отделе женского белья, это будет~ второго или третьего размера.

Светлана счастливо улыбнулась и поцеловала Илью в щеку.

— И вовсе он у меня не с горбинкой, — прошептала она. — А в остальном ты прав.