Жмурки со Вселенной

– Вы вот сейчас уйдете, а как я вас потом найду? Как узнаю, что вы дошли до дома, вон какая темнота на улице.

– Можете найти меня @Лиликул.

– А-ха, смешно. М-м-м, типа Лили классная?

– Почти. Лили Кулеева.

Мы обмениваемся аккаунтами в соцсетях. Вечером ставим лайки, комментируем фотографии смайликами. Встречаемся на следующий день, гуляем, пьем кофе – и так всю неделю.

Мы мало спим, допоздна разговариваем. У нас у обоих аллергия, у меня на лилии, а у Грига на тупые законы. Тяжело встаем с утра на работу, весь день проводим в разговорах по телефону. Грига невозможно переслушать, он знает о самых разных вещах – от жирафов до коллайдера. Он сыплет латинскими крылатыми фразами и шутками о политике, религии, которые меня пока не смущают.

Я люблю эту жизнь: без планов, списков, только секс с голоду. Обеды, ужины, бытовуха – всё неважно, только наши тела и гора презервативов. Все места его квартиры опробованы, мы словно путешественники по миру и отмечаем на карте, где у нас еще не случилось. Мне редко удается домыть посуду, его руки нагло залезают под майку, нас тянет к друг другу при малейшем прикосновении. Жизнь напоминает сплошное шестое июля – день поцелуев.

Отношения между мужчиной и женщиной сейчас развиваются быстрее, чем в девятнадцатом веке, правда, медленнее, чем во времена пещерных людей. Несколько месяцев, и мы уже спорим, у кого лучше жить. Длинное имя Григорий сокращается до Грига, в честь моего любимого композитора. А позже мы подбираем кличку нашему коту – Сажа. Прозвище хорошо подходит для черного питомца. Григ переезжает ко мне.

Устаю запинаться о его коробки. Бедные мои мизинчики! Хотя он так мило при каждом ударе дует на них, целует и приговаривает, как он их обожает. Но коробки так и стоят. Он не разбирает их и по дому передвигается исключительно в трусах, потому что аномально жаркое лето, а в квартире отсутствует сплит.

– Что они до сих пор здесь делают? Поставь их рядом с моими ящиками на балконе.

– Вообще-то раньше они стояли в прихожей, теперь в зале, как видишь. Я просто все еще надеюсь, что мы будем жить у меня. Там просторнее. А тут даже коту негде разгуляться.

Его забота умиляет, но остаюсь непреклонной.

– Милый, мне тут до работы добираться сорок минут, а это, между прочим, роскошь.

Широко улыбаюсь, спор пора заканчивать, потому что уже целый день мы не обнимались.

– Здесь колхозно, или, как мой брат говорит, «кэлхори». Нет, я серьезно, какой год на дворе, а в квартире деревянные окна.

Его слова меня задевают – нельзя покушаться на святые вещи.

– Бабуля говорила, что окна должны дышать, во всем мире деревянные окна считаются лучше любого пластика. Не хочу здесь ничего менять, мне так спокойнее, как будто Ба еще рядом.

– Вот этим ты меня и пугаешь. Твой дом с привидениями.

Григ дурачится, выставляет руки и бежит за мной с криком «Буа-а-а-а», типа он повзрослевший Каспер. Я от него, но наши салки вокруг коробок заканчиваются падением на самую большую. Картон не выдерживает. Развалившаяся коробка с одеждой становится кроватью. Мы смеемся, целуемся. Мозг рисует график с классификацией секса. Молчаливый секс или, наоборот, орущий, словно наступил март в кошачьем клубе. Григ – это двойной март.

– Лили, тише, твоя соседка явно со стаканом возле стенки сейчас стоит и тычет пальцами в телефон, вызывает уже полицию.

Мы смеемся. Соседка и вправду может стоять со стаканом. Подыгрываю Григу:

– Да, баба Тоня, здравствуйте.

Выброс эндорфинов, счастье накрывает как теплое одеяло, сердце колотится, и мы без конца обнимаемся. Григ смотрит в непобеленный потолок, а я спрашиваю:

– Нравится теперь эта квартира?

Он только произносит: «Угу». Мы лежим голыми среди вещей и раздавленных коробок. Разглядываю тигра на его руке, хищник грозно смотрит на меня, а вокруг его головы лента с надписью «ВДВ – Никто, кроме нас», фраза, которая ярко характеризует хозяина тату.

– Что ты улыбаешься? – спрашивает Григ.

– Вспомнила, как первый раз увидела «ВДВ» на твоей руке и растерялась.

– Почему?

– Да я таких обхожу стороной. Купания в фонтанах, мордобои, битье бутылок о голову. Короче, в день ВДВ лучше сидеть дома.

Мои слова его смешат:

– Что за стереотипы? Я никогда не купался, никого не бил в этот день. Нет, ВДВ – это «с любых высот в любое пекло». Достоинство, несгибаемость, борешься до конца. ВДВ – это не только второе августа.

Утыкаюсь в шею Грига и не могу насытиться его запахом. А он все продолжает о своем братстве:

– Нет, если какой-то «пережратый» заблевал тамбур или вусмерть пьяный в парке докопался до подростков, скорее всего, он не из ВДВ, просто форму напялил.

Григ крепко обнимает меня.

– И вообще, этот день обычно проводят с семьей, все со своими пацанятами или дочками приходят на встречу. Дети заглядывают в рот своим отцам, внимательно слушают их байки. Ну какой адекватный десантник будет нажираться при детях? – Григ расплывается в улыбке и неожиданно выдает: – И я тоже своего пацана буду водить, чтобы слушал.

Он мечтательно закатывает глаза, а я вырываюсь из его объятий в ванную.

– Ладно, пора разобрать коробки. Куда мне складывать вещи?