Жнец

— Джекс, — тысячекратно отразило эхо моё имя.

Голос принадлежал Ястребу. Я повернулась на звук и увидела, что Майкл машет мне с самого конца сцены. Я подошла и села рядом. Стулья по соседству были пусты, наверное, места резервировались для свидетелей.

— Мы будем сидеть здесь, пока нас не вызовут, чтобы задать вопросы, — сказал Ястреб. — Ты раньше бывала в Амфитеатре?

Я непонимающе взглянула, и он шлёпнул себя по лбу.

— Дурацкий вопрос. Слишком много на меня свалилось. Так вот, когда встанешь, каждое слово будет транслироваться на всю аудиторию. — Он хмыкнул. — Если ляпнешь что-то не то, может получиться неудобно.

Амфитеатр уже почти заполнился. Гости большей частью были облачены в серебро, лишь кое-где мелькали золотые уборы. Я изучала лица, знакомые с самого детства, и пыталась понять принцип.

— Женщины в золоте, а мужчины в серебре?

Ястреб кивнул.

— Сестринство носит золото.

— Сестринство, — повторила я. — То есть Игроки-основательницы объединились?

— Ну конечно. Их в десять раз меньше, чем мужчин. В начале пробного периода была куча проблем. Не со мной, разумеется. — Ястреб невинно развёл руками. — Я был хорошим, скромным мальчиком.

Я нахмурилась.

— А что, Игротехники не наводили порядок?

— Ну они старались как могли, но первые десять лет Игротехники были вне Игры, и сильно наказать кого-то не получалось. Разработка Игры выбилась из графика. У них в приоритете было нормально настроить чувства игроков, но и там не успели доделать запахи, например. Дизайн мира находился в жутком состоянии, везде зияли дыры. Деревья то появлялись, то исчезали, вокруг оставалась куча пустот без прописанных скриптов. При таком количестве забот неудивительно, что Игротехникам и в голову не приходило создать, например, тюрьму в Игре.

Он вздохнул.

— В какой-то момент несколько главных заводил поняли, что могут беспредельничать, и ситуация стала быстро выходить из-под контроля. Не всегда виной были мужчины, женщины тоже вытворяли всякое, но…

Он замолчал и сменил тему.

— В общем, женщины объединились, образовали Сестринство и призвали своих мужей и друзей помочь им установить закон и порядок. Мне пришлось решать, наблюдать ли дальше, как нападают на невинных людей, или добровольно поддержать Сестринство. В конце концов я стал телохранителем Кассандры, самое то для Ястреба Непобедимого — мочить людей.

Я уставилась на него.

— Но ведь ты не убивал других Игроков-основателей?

— Только если требовалось защитить Кассандру или вытащить кого-то из беды. Это было как сценарий старомодных игрушек, в которые я резался в юности. Я боролся за наведение порядка в раздираемой войной стране, за исключением того, что в этой Игре боль была слишком реальной.

— Но чем же в это время занимались Игротехники?

— Латали дыры и угрожали разморозить многих из нас, — сказал Ястреб, — но мы знали, что они не смогут этого сделать. Провал теста привёл бы компанию Игры к банкротству.

Он пожал плечами.

— Со временем всё успокоилось, Кассандра и Пендрагон организовали ряд встреч. Семья условилась, какие правила будут обязательными, и договорилась о наказаниях за плохое поведение. Главным образом не выпускать виноватых из их замков в течение какого-то времени. Мы корректировали правила в течение следующих нескольких лет, и к концу пробного периода всё было разумно улажено. С тех пор Небеса живут по этому кодексу.

— Какому именно?

— Учитывая наше уникальное положение на Небесах, надо было помешать нарушителям спокойствия творить их грязные дела, а остальные правила одинаковы для всей Игры. По сути, Игротехники взяли наш кодекс за основу. На Небесах мы стабилизировали отношения тем, что назначили каждой женщине мужчину-брата. Мне очень повезло, что моей сестрой из благодарности согласилась стать Кассандра. Несколько десятков лет она была замужем за Пендрагоном, но потом они расстались. Я тут же оптимистически предположил, что мы можем стать больше, чем братом и сестрой.

— Так как они с Тором женаты более трёхсот лет, предполагаю, что Кассандра отказала.

— Отказ был крайне вежливым и болезненным. — Ястреб поморщился. — Она сказала, мол, я ей нравлюсь, но воспринимает она меня как мать, если не как бабушка. Сказала, что это из-за реальной разницы в возрасте. Мне было восемнадцать, а ей семьдесят три, но мы же знали, что навсегда останемся в Игре, вот я и решил, что возраст не имеет значения. Думаю, на самом деле ей не нравился кошмарный Майкл.

Я рассмеялась.

— Майкл не так уж плох.

— Куда уж хуже, — возразил Ястреб. — Теперь я понимаю, почему Кассандру беспокоил возраст. Я тебе уже говорил, опыт в Игре подобен опыту во сне, он не меняет личность. Кассандра прожила в реальности семьдесят три года, похоронила мужа и дочь, долго страдала неизлечимым заболеванием. Она мудрая и понимающая, а я — восемнадцатилетка с эмоциональными проблемами. Она знает о Ястребе всё, в том числе, что стоит лишь чуть поскрести легендарного героя, и покажется истинный Майкл.

Я хотела возразить, но увидела, что на возвышенность в центре сцены поднялась Кассандра. Она заговорила, и её голос разнёсся по всему залу.