Жнец и его тень (СИ)

Глава 35 ? Красное на черном

Пожалуй, Варвара бы не смогла точно ответить, принесло появление родителей облегчение или разочарование.

Они оделись в свои лучшие торжественные наряды — выглядело привычно элегантно и не очень привычно роскошно. Ладонь мамы спокойно лежала на предплечье отца. Обменявшись с ангелом смерти рукопожатием, папа опять неодобрительно посмотрел на перчатки, наверняка какую-нибудь теорию заговора придумал, не иначе. Но вслух сказал только банальное:

— Как вы добрались?

— Благодарю, благополучно. Было немного прохладно.

Варваре опять захотелось смеяться. Менее подходящего слова, чем «прохладно», для описания этих его «телепортов» подобрать было сложно. А мама тем временем зачем-то внимательно всматривалась в её лицо. Точнее, как оказалось, не совсем:

— У тебя новые серёжки, милая?

И тут Варвара вспомнила, что не только она одна здесь внучка археолога, но ещё и папа — его сын.

— Девятнадцатый век, натуральные камни. Откуда они у тебя?

— Я подарил, — да уж, и замечание о стиле общения с её родственниками спутник воспринял всерьёз.

— Кхм… — отец откашлялся в кулак. — Иван, не мне вас учить, но вы ведь должны понимать, что столь дорогие подарки… обязывают.

— Пап, ну ты… — попыталась влезть в разговор Варвара, но ангел смерти сжал её плечо, прося не вмешиваться.

— Обязывает к чему, Пётр Семёнович? К чему-то, что Варвара не захочет по доброй воле мне отдать? Я не знаю, чем я заслужил, что вы считаете меня конченным мерзавцем, но это… несколько неприятно.

— Петь… — кажется, мама тоже придерживалась более сдержанного взгляда на ситуацию, но отец мягко погладил её по руке, намекая, что сейчас разговаривают мужчины.

— Я не считаю вас мерзавцем, — обдумав свой ответ, наконец произнёс папа. — Скорее, я затрудняюсь определиться, что мне вообще стоит о вас думать. И эта неопределённость заставляет быть настороже. Возможно, вам трудно это понять, если вы не отец.

— Вы правы, я не отец. Но также, как и вы, я нахожусь в затруднительном положении. Бывают такие ситуации, и сейчас одна из них, когда что бы я ни сказал, это будет совершенно бесполезно. Я мог бы утверждать, что во мне нет ничего, что при определённых обстоятельствах вызывает опасения — и мы оба будем знать, что это ложь. Я мог бы заявить, что предпочту пострадать сам, нежели причинить вред вашей дочери — но у вас по-прежнему не будет оснований мне верить. Поэтому, думаю, самым правильным будет не говорить ничего и позволить вам подозревать меня в чём угодно. Об одном только попрошу: постарайтесь не причинять неудобств Варваре своими подозрениями. Она точно не виновата в том, что вы не можете меня раскусить.

Лицо отца в тот момент напоминало маску. Он словно был опытным игроком в покер, которого превзошёл более молодой соперник — ужасный удар по самолюбию. Варвара успела десяток раз обругать себя, что не устояла перед злосчастными серёжками — наблюдать разыгрывающуюся сцену было тяжело. А как иначе, когда оба тебе по-своему дороги, но никак не могут найти общего языка? И это ведь она сама попросила ангела смерти проявлять больше инициативы в разговорах, так что даже обвинить некого, кроме себя! Затянувшееся молчание казалось бесконечно долгим.

— А знаете, — наконец произнёс папа, — хоть я и надеялся, что человек, который хочет встречаться с моей дочерью, проявит чуть больше такта, когда разговор зашёл о комфорте, вы выразили беспокойство о Варваре, а не о себе. Этого хватит, чтобы я поверил в чистоту ваших намерений — пока что.

Мама, кажется, хотела что-то добавить, но, повинуясь молчаливому указанию отца, позволила увести себя прочь.

Наверное, вид у Варвары в тот момент был слишком поникший и несчастный, потому что ангел смерти осторожно провёл пальцем по её щеке, будто смахивая невидимые слёзы:

— Прости. Наверное, было бы лучше, если бы ты этого не слышала.

— Нет… всё нормально. Просто не лучшая была идея… про дорогие подарки. Папа очень консервативен в этом вопросе.

— Надо было честно рассказать ему, что ты украла их с чьей-то частной территории?

— И вовсе даже не честно! — Варвара ткнула его кулаком в плечо, чтобы обозначить крайнюю степень протеста после такой формулировки, — это моё законное наследство! И вообще, если бы я за ними не пошла, они бы просто сгнили в земле… и… и!…

Осеклась, осененная догадкой:

— Почему при каждом грустном разговоре ты пытаешься меня разозлить?

— Но ведь работает же. Мне не нравится, когда ты грустишь.

— Видимо, мои попытки поколотить тебя подручными средствами нравятся больше.

— Их можно потерпеть, если это приносит тебе облегчение.

И непонятно, то ли это трёхсотлетний опыт взаимодействия с мёртвыми, которые вряд ли очень рады своему новому статусу, то ли что — минуты не прошло, а злиться уже не хотелось. Разве что немножко пошутить в ответ.