Жонглёр с тиграми

— Мы начнем, так сказать, с нижней части вашего организма. Мне нужен анализ стула… — он добыл из сумки пластиковую баночку. — Пришлю к вам человека за ним…

Я представил себе несколько сюрреалистический образ гонца, летящего сквозь ночь в кабинке авторикши со скатологическим[52] сувениром от недужного иностранца.

Перед уходом доктор подошел к моей пишущей машинке и любовно оглядел ее.

— Вы купили её в Индии? — спросил он.

— Нет. В Гонконге.

— Весьма компактное устройство, — похвалил он. — Очень лёгкое.

Он взвесил машинку на руках, точно ожидая, что я скажу «да возьмите её себе, пожалуйста!».

На другой день врач вернулся в новом облачении — но тоже с фальшивыми фирменными ярлыками, — и, как и накануне, начал с того, что полюбовался своим отражением в зеркале. Затем он уселся и объявил:

— Как я и предполагал, у вас амёбная дизентерия.

— Амёбная дизентерия?..

— Да, обычное дело в это время года. Жара, недостаток внимания гигиене… Но вы просто пейте как можно больше воды для предотвращения обезвоживания организма и принимайте вот эти лекарства, — он протянул мне три пакетика. — Впрочем, вы уже выглядите значительно лучше, — соврал он, чтобы ободрить меня.

— Зато чувствую себя значительно хуже.

— О, это всего лишь острое пищевое отравление. Денька через два вы будете в норме, — попытался утешить меня доктор, лаская взглядом пишущую машинку. Возможно, он надеялся, что я отпишу машинку ему по завещанию.

Пищевое отравление, оно же «делли-белли»[53], оно же «месть за Радж[54]» — это то «добро пожаловать», которое Индия говорит всем впервые приехавшим в неё. Лёжа в постели и чувствуя себя лишь половинкой того меня, к которому я привык, я вспоминал свои трапезы за последние дни, пытаясь угадать, которая из них меня сгубила[55]. Основным возможным виновником мне представлялась свинина в кисло-сладком соусе в китайском ресторанчике. Дабы ускорить своё выздоровление, я принялся измышлять особенно зверские пытки, которым хотел бы подвергнуть владельцев ресторанчика в порядке личной мести.

Жизнь в самом большом индийском ресторане мира иногда может оказаться несколько утомительным удовольствием, и после бессчётных бирани и тандури[56] я возжелал кухни какой-либо другой страны. Поскольку в Дели очень мало иностранных ресторанов, выбор китайской кухни почти что предопределен. Вначале я заказал рыбу. В меню было довольно много рыбных блюд, и все — «фирменные», но какое из них я бы ни называл, официант (не более китайский чем чизбургер) сообщал, что этого блюда сегодня нет. Причем «нет» не обязательно значило, что блюдо действительно отсутствует; когда я спросил официанта, почему, собственно, ни одного фирменного рыбного блюда нет, он гордо сообщил: «Сэр, вся рыба в Индии загрязнена!» — так что я заказал свинину, а мне подложили свинью.

* * *

Первым моим посетителем во время болезни стал наш художественный директор — бородатый и лысый бенгалец. Он все время поражал меня скоростью, с которой говорил. Наверно, сотни слов в минуту. Я уверен, что он мог бы рассказать всю «Рамаяну»[57] меньше чем за час. Из-за скорости, на которой он говорил, почти ничего понять было нельзя. Иногда только удавалось уловить отдельные слова — тогда можно было попытаться понять, о чём идет речь. За это свойство я про себя называл его Кыш.

— Амёбная… отец… навсегда…

— Ваш отец так и не излечился от амёбной дизентерии? — попытался угадать я.

— Печень… мозг… неизлечимо…

Я не стал уточнять дальше, решив отчего-то, что оставаться в неведении будет спокойнее.

— Ну, как на работе? — попытался я перевести разговор. Может быть, удастся больше понять?.. Ничего подобного. Он затрещал ещё быстрее.

— С ума… проблемы… срочно… уволился…

Я оставил попытки понять его, смежил веки и занялся изобретением новых кар для повара в китайском ресторанчике.

Пришёл навестить меня и Джордж. На нём был тесный удушливо-черный костюм и почти белые, только немножко пыльные, туфли. Чтобы придать ещё более официальный характер своему визиту, Джордж попытался укротить свои сердитые волосы доброй пригоршней бриолина (говорят, кстати, что он отлично продаётся в Индонезии — якобы там его намазывают на бутерброды). Он принес мне молитвенник — то ли в подарок, то ли в качестве зловещего предзнаменования.

— Я и моя семья молимся за вас, сэр, — проникновенно сказал он.

— Спасибо, конечно, но я вообще-то я пока не собираюсь умирать. У меня обыкновенная дизентерия.

Он озабоченно покачал головой.

— У меня она тоже была однажды, сэр. Когда я был в армии. Стоит вам проглотить амебу, и вот она начинает расти у вас внутри. Растет, растет, растет — больше, и больше, и больше!..

При этом он все шире, и шире, и шире разводил руки — получилось, что амеба у меня внутри размером примерно с овчарку.

— Что, неужто правда?

— Да, сэр. Вам надо пить ласси[58]. Много-много ласси.

— Терпеть не могу ласси.

— Так я скажу жене приготовить его сегодня. А завтра привезу вам… — Он ненадолго замолчал. — Сказать по правде, сэр, мне тоже нездоровится.

— Очень жаль.