Жопа

Тем временем подъехал Сан Саныч, поднял бокал за процветание студии, пожелал, как обычно, творческих успехов и укатил. Прибыли какие-то Гришины приятели из породы легализованных жуликов — опиджаченные и пригалстученные, видом своим стремящиеся сообщить всем окружающим, что уж у них-то, по любому, всё схвачено и, вообще, всё «о’кэй». Вскоре у кого-то из них заверещал «сотовый», и они, один за другим, слиняли. Зато откуда-то взялись несколько девиц в юбочках чуть длиннее трусиков — эти оставались, что называется, до конца сеанса.

После отбытия Сан Саныча и «пиджаков» торжество всё уверенней принимало черты традиционной российской пьянки. Обороты, указанные на этикетках бутылок, плавно перекочёвывали в головы присутствующих, производя в этих головах всё больший и больший шум. Гриша, колыхаясь с бокалом во главе стола, произносил очередную речь, которую уже никто не слушал, Дядя Вася совал Светке под нос кусок кабеля, втолковывая ей про шестнадцать ампер и какое-то там сечение. Из всех сечений Светка слышала только про кесарево, но, тем не менее, старательно хлопала ресницами, делая вид, будто что-то понимает. Мишка слонялся с бутылкой пива, пребывая в тоске и пессимизме по причине отсутствия на вечеринке симпатичных мальчиков. Сталкер же, твёрдо уверенный, что жизнь коротка, и нужно успеть поиметь в ней как можно больше, взгромоздил себе на колени одну из девиц и, травя анекдот про поручика Ржевского, полез рукой к ней под лифчик. Девица, похоже, не имела ничего против, но тут к Сталкеру подобрался Юрка и забубнил в ухо:

— Володя, я просто поражаюсь твоему кобелизму! Я после этих проклятых съёмок прихожу домой, ложусь с Любкой и — представляешь? — при одной мысли о сексе с души воротит!

Сталкер в сердцах прямым текстом послал его в зад. Глубоко возмущённый столь полным отсутствием сопереживания ближнему, Юрка затолкал в рот целую пиццу и долго, обиженно жевал. Володе даже стало его жаль — как мог нормальный, в общем-то, и не столь уж тупой и бездарный мужик превратиться в постоянно жующего и заплывающего жиром никчемного нытика. Тоска, звериная, глухая тоска накатила на Сталкера…

…На лестнице загрохотало.

— Витька, разберись! — икнув, скомандовал Гриша. Но пока Витька мучительно и пьяно ощупывал себя в поисках кобуры, что весьма напоминало эротический аутомассаж онаниста, необходимость в разбирательствах отпала, ибо с лестницы почти скатился «недоделанный Феллини».

Сталкер выглянул из-за бюста своей одноразовой «дамы сердца», успевшей чувствительно отдавить ему кое-что ниже пояса, и узрел, что вслед за «Феллини» скатывается некое существо женского пола в белобрысово-джинсовых тонах. Более детальному рассмотрению мешало как не слишком хорошее зрение, так и количество «принятого на грудь».

— Федя, а я уже и не ждал тебя раньше, чем через две недели, — ядовито заметил Сталкер, перебазируя «даму сердца» на колени совершенно оторопевшего Дяди Васи.

— Менты, козлы! — ответил Федя. — Гаишники — особенно. Насилу отвертелся — ободрали, тсак липку. А потом часа три колесил по городу, разыскивая эту красавицу.

— За проявленное мужество и героизм Птицын Федор Батькович приговаривается к двумстам граммам «Смирнова»! — с этими словами Гриша попытался налить Феде полный стакан, вылив чуть ли не полбутылки на стол. Между тем Сталкер старался сквозь табачный дым и пьяный угар рассмотреть Федину спутницу. Блондинка, притом, похоже, натуральная, стрижка — сильно отросшее каре. Одета не «супер» — джинсики с китайского рынка, джинсовая же курточка аналогичного происхождения. Притом, джинсы — коротки, а куртка знавала и лучшие дни. Пацанка — пацанкой.

Закончив с беглой экспертизой одежды, Сталкер переключился на лицо. Славная, в общем-то, мордашка, даже более того — с оттенком этакой грубоватой красоты и налётом чего-то скандинавского. И все б ничего, вполне в Володином вкусе, если бы не взгляд этих пронзительно-голубых глаз. Нет, его нельзя было назвать пустым, но была в нем некая отрешённость — в стиле «я знаю, что будет, и пусть будет, что будет». А ещё — были в этом взгляде и чистота, и бесстыдство, и порок, и невинность, и имя этому взгляду было — Бездна. И какая-то странная двойственность — её взгляд и притягивал, и пугал.

«О, господи!» — простонал про себя Сталкер. — «Да ведь она, похоже, ещё и малолетка! Влетим мы с ней под статью, как пить дать, влетим!»

И всё ещё он боялся признаться себе в том, что понял практически сразу, на мгновение встретившись с ней глазами — она!

— Дамы и господа! — обратился Сталкер к присутствующим. — Просьба нас извинить — мы удаляемся на небольшое производственное совещание.

— Так и скажи, что у тебя на эту деваху член встал, — зло проронил Мишка.

— Иди к чёрту, — ответил Сталкер, сгребая со стола бутылку водки и три стакана. — Федя, пойдем в павильон — там всё и обсудим.

— Как вы её на двоих-то делить будете? — загоготал всё тот же Мишка.

— Заткнись, педик! — Сталкер направился к двери. Мимо его головы пролетела пустая бутылка и разбилась, ударившись о косяк.