Жорж

- А я тебе говорю, что ты его не получишь, - повторил Жорж, отталкивая Анри одной рукой, а другой прижимая завоеванное знамя к груди.

- А, несчастный мулат, ты посмел тронуть меня, - вскричал Анри. - Ну, хорошо! Сейчас увидишь.

И, выхватив свою маленькую саблю из ножен, прежде чем Жорж успел подготовиться к защите, он изо всех сил ударил его по голове.

- Подлец! - хладнокровно сказал Жорж.

Разъяренный этим оскорблением, Анри хотел повторить удар, но Жак, одним прыжком очутившийся возле брата, сильно ударил обидчика кулаком по лицу, так, что тот отлетел шагов на десять. Схватив саблю, которую Анри, падая, уронил, Жак сломал ее и бросил ему обломки.

Настала очередь мальчика с вышитым воротником почувствовать, как кровь появилась на его лице, хотя эта кровь была от удара кулаком, а не саблей.

Вся сцена разыгралась так быстро, что ни господин де Мальмеди, который, как мы уже сказали, стоял в нескольких шагах от детей, принимая поздравления семьи, ни Пьер Мюнье, выходивший из дома, где только что скончался негр, не успели помешать тому, что произошло: они подбежали к детям после драки оба в одно время - Пьер. Мюнье, едва переводя дух, подавленный, господин де Мальмеди - раскрасневшийся и гневный.

- Вы, - задыхаясь вскричал де Мальмеди, - вы видели, что сейчас произошло?

- Увы, да, мсье де Мальмеди, - ответил Пьер Мюнье, - и, поверьте, если бы я был здесь, этого бы не случилось.

- И все же ваш сын поднял руку на моего, - вскричал де Мальмеди. - Сын мулата посмел ударить сына белого.

- Я в отчаянии от того, что произошло, мсье де Мальмеди, - пробормотал несчастный отец, - и смиренно прошу у вас извинения.

- Ваши извинения, подумаешь, ваши извинения, - продолжал колонист, заносчивость которого росла по мере того, как становился все более покорным его собеседник. - Вы думаете этим ограничиться?

- Но что же я еще могу сделать, сударь?

- Что вы можете сделать, что вы можете сделать! - повторял де Мальмеди, сам не зная, какое удовлетворение хотел бы он получить. - Вы можете отхлестать мерзкого парня, который ударил моего Анри..

- Отхлестать меня, меня! - сказал Жак, поднимая с земли свою двустволку. - Ну что ж, попробуйте-ка вы, мсье де Мальмеди!

- Жак, замолчи! - вскричал Пьер Мюнье.

- Прости, отец, - сказал Жак. - Но я прав и не буду молчать. Это Анри ударил моего брата саблей, а он ничего ему не сделал; тогда я ударил мсье Анри, стало быть, Анри не прав, а я прав.

- Ударил саблей моего сына! Ударил саблей моего Жоржа! Жорж, мое любимое дитя! - вскричал Пьер Мюнье, бросаясь к своему сыну. - Правда ли, что ты ранен?

- Невелика беда, отец, - произнес Жорж.

- Как невелика? - вскричал Пьер Мюнье, - но у тебя рана на лице. Слушайте, мсье де Мальмеди, вы видите, Жак говорит правду, ваш сын чуть не убил моего Жоржа.

Так как отрицать очевидное было невозможно, господин де Мальмеди обратился к сыну:

- Послушай, Анри, как было дело?

- Папа, я не виноват, я хотел взять знамя и принести его тебе, а этот мерзкий мальчишка не давал мне его.

- Почему же ты не захотел отдать знамя моему сыну, наглец ты этакий? спросил господин де Мальмеди.

- Потому что знамя принадлежит не вашему сыну и не вам: знамя принадлежит моему отцу.

- Что же было дальше? - расспрашивал де Мальмеди сына.

- Видя, что он не хочет отдать мне знамя, я решил отобрать его силой, но тут подошел этот огромный детина и ударил меня кулаком в лицо.

- Значит, все так и произошло?

- Да, отец.

- Нет, он врет, - сказал Жак, - я ударил его только после того, как увидел кровь на лице брата, если бы не это, я не стал бы его бить.

- Молчи, негодяй! - вскричал де Мальмеди., Потом он обратился к Жоржу:

- Дай мне знамя!

Жорж изо всех сил прижал знамя к груди и отошел в сторонку.

- Дай знамя, - угрожающим тоном сказал де Мальмеди.

- Но, послушайте, ведь это я отобрал знамя у англичан, - возразил Пьер Мюнье.

- Мне это известно, но мулат не имеет права не выполнять моих приказаний. Я требую знамя.

- Но все же, мсье...

- Я так хочу, я приказываю, выполняйте приказ командира.

Пьеру Мюнье хотелось ответить: "Вы не мой командир, ведь вы не захотели зачислить меня в солдаты", но слова замерли у него на устах; обычное смирение побороло храбрость, и, хотя ему нелегко было подчиниться столь несправедливому приказанию, он взял знамя из рук Жоржа и отдал его командиру батальона, который удалился с захваченным трофеем.

Это казалось странным, невероятным; обидно было видеть, как столь значительный, умный, сильный человек уступил свое законное право ничтожной, грубой личности. Уму непостижимо, но это было так, такие порядки существовали в колониях. Привыкнув с детства почитать белых как людей высшей расы, Пьер Мюнье всю жизнь позволял этим "аристократам цвета" угнетать себя, и теперь, не пытаясь сопротивляться, уступил; встречаются такие герои, которые идут с поднятой головой, не боясь картечи, но становятся на колени перед предрассудком. Лев, земной образ Бога, нападает на человека, но, говорят, в ужасе убегает, заслышав крик петуха.