Жорж - иномирец

- А теперь сын, давай по порядку, кого ты сбил?

Я начал свой рассказ с того самого момента, когда увидел бледную задницу Вольдемара. Не прерывая рассказ, я проверял варящиеся пельмени и накладывал их по готовности. Отец на мои откровения, только водил бровями, но не переспрашивал. Два раза он просил прерваться, чтобы выпить. Иногда, Ляля и Антош дополняли меня, и это было правильно, иначе можно было подумать, что я всё выдумываю на ходу. Я замолчал, рассказав все, что произошло до сего момента.

- Значит, ты стал президентом. А я помню, как твоя бабка, моя мать, просила назвать тебя Глебом, в честь какого-то там нашего далекого родственника, покорителя Арктики. Жили бы сейчас в хоромах, а не в этой хрущевке.

- Поверь бать, не в хоромах счастье. Уж я-то кое-что понял. Жить, надо и радоваться.

- Так я думаю, радоваться, когда у тебя сын президент, можно сильнее.

- Ну, ты из всей истории только это что ли запомнил?

- Ой, ну помечтать нельзя. Игорь Борисыч - президент Всея Руси! Звучит.

- Бррр, звучит ужасно. Я тебе так скажу, бать, людишки сами должны о себе заботиться. Когда они поручают эту работу кому-то, то хорошие люди за нее не берутся. Хорошим людям нахрен не нужно тратить свою жизнь на удовлетворение потребностей других. Они же не держат в уме поиметь гешефт с этого дела. А те, кто хотят на чужом горбу в рай заехать, тут, как тут. Всего-то надо, наобещать с три короба и забыть.

- Сынок, прямо слова, достойные президента. Когда я видел тебя в последний раз, ты ныл, что денег не хватает.

- Да я раньше всегда ныл. Как я сам себя терпел?

- А можно еще пельмешек? - Тарелка Антоша была пуста.

Я спохватился и закинул еще мороженых поминальных пельменей в кипяток.

- Пять минут потерпи.

- Зачем терпеть, давайте выпьем. - Предложил отец.

- Я больше не буду. - Отказалась Ляля. - Не хочу страдать, как в прошлый раз.

- Какая женщина. - Отец отставил в сторону четвертую стопку и разлил в три. - Прямо, как наша мать в молодости. Тоже при родителях старалась выглядеть скромнее.

Я закатил глаза под лоб. Водка уже развязала язык отцу, а он славился тем, что не лез за словом в карман, после определенной степени опьянения.

Вскоре, змей, не доев вторую порцию, сладко задремал.

- У него такая особенность. Выпивает, засыпает, внезапно просыпается, совсем трезвый и опять выпивает.

- Да, сын, кому расскажешь, что со змеей выпивал, отправят на обследование, еще и права отберут.

- Вот поэтому и не рассказывай.

- А ну-ка увидят?

- Бать, мы ненадолго. Я пришел, чтобы вы знали, что со мной все нормально, теперь надо к родным Ляли и Антоша наведаться, а потом мы пойдем в город миров - Транзабар.

- Зачем?

- Сами не знаем, но чувствуем, что надо.

- Ну, не знаю, что на это сказать. Надо, так надо. До этого у тебя все было через одно место, может, тут пойдет, как надо. Правда, сразу скажу, мать не одобрит.

- Это ничего не изменит. Кстати, бать, иди, проверь ее.

Отец поднялся и ушел, через минуту раздался плачущий голос матери.

- Женщинам нужно больше времени, чтобы принять что-то радикально новое. - Пояснил я.

- Бедная. - Вздохнула Ляля. - Моих ждет то же самое.

Дальше наша вечеринка пошла на спад. Мы с Лялей начали клевать носом. Отец, заметил, что нам уже тяжело с ним общаться, разобрал диван в зале.

- Стесняюсь спросить, вы вместе спите? - Спросил он нас с кошкой.

Ляля выпучила глаза, но сдержалась. В определенном смысле это был комплимент. Отец будто не замечал, что она не человек, в его понимании.

- Вообще-то нет, бать, но из-за дефицита спальных мест, можем лечь вместе, но под разные одеяла, правда?

- Да. - Согласилась кошка облегченно.

А что ей оставалось.

- А вашего товарища куда положить?

- Я его сам положу, рядом, на пол.

- Подушку ему нужна?

- Неси, а то обидится еще.

Мы легли спать. Первый раз за последнее время я чувствовал себя уютно и защищено и знал, что ничего плохого произойти не может. Во сне, Ляля сложила на меня ногу и руку и затарахтела по-кошачьи. Стало тепло и приятно, что мне кажется, я провалился в сон с блаженной улыбкой во все лицо.

Утро началось с шума, доносящегося из кухни. В дверной проем мне было видно, как мать мнет на столе тесто. Отец сидел рядом с ней и кажется, похмелялся. Я слышал их приглушенные голоса.

- Борь, ну как такое возможно? Что это такое вообще? Хоть иди в церковь и вызывай попов дом освящать.

В принципе, что моя мать будет себя вести именно так, я не сомневался.

- Зая, ты радуйся, что сын живой. Он мне такое вчера рассказал, что я тебе пересказать не смогу, но так натурально, что я поверил ему, и эти, тоже поддакивали. Какая разница, нам-то с тобой, как они выглядят. Говорить умеют, да еще как, этот змей, как наш сосед Палыч разговаривает, интеллигентно, по уму. И за воротник заложить не дурак.

- Не знаю. У меня сердце колет, как вспомню его «здрасьте».

- Алин, давай, чтобы мы с тобой не показались перед ними недрессированными животными, вести себя учтиво. Кто его знает, зачем они нашему сыну даны, пусть у них останутся о нас хорошие воспоминания. Чтобы любили приезжать к нам, на пельмени.