Жорж Кювье. Его жизнь и научная деятельность

Сущность его воззрений может быть вкратце изложена следующим образом. Силы, ныне действующие на земной поверхности, не могут объяснить нам ее историю: «Нить действий прервана, изменился ход природы и ни один из ее современных деятелей не был бы достаточен для произведения ее древних действий». Земная оболочка пережила ряд переворотов, внезапных, страшных, разом затоплявших или выдвигавших из вод морских целые материки. При этом гибли целые фауны, а когда все приходило в порядок, нарождались новые; преемственной связи между ними нет, каждый вид – продукт особого акта творчества. Последняя катастрофа случилась сравнительно недавно: 5-6 тысяч лет тому назад; она уничтожила тогдашние материки, людей и животных; по ее прекращении воздвиглись новые земли, на которых немногие спасшиеся люди рассеялись и размножились.

Эта чудовищная, с точки зрения современной науки, теория кажется еще более странной, когда излагаешь ее в нескольких словах, без того аппарата фактов, на котором она строилась у Кювье. Не забудем, однако, что в его время не было замечено постепенных переходов между формациями; не было доказано, что те или другие формы лишь постепенно сходят на нет при переходе от одного пласта к другому, а не исчезают внезапно; не было найдено переходных форм, которые впоследствии заставили Гексли сказать, что, если бы эволюционной теории не существовало, палеонтология должна бы была ее выдумать.

Правда, наука не стояла на одном месте с 1812 года (когда вышло в свет первое издание «Discours») и еще при жизни Кювье подвинулась настолько, что в 1830 году Лайель мог издать 1-й том «Основных начал геологии», уничтоживших старое учение о катастрофах. Но в это время Кювье уже не занимался собственно геологией и не обратил внимания на книгу Лайеля.

Мы изложили в бледном и кратком очерке важнейшие научные заслуги Кювье.

Скажем заодно о его работах по истории науки. Они отступают на задний план в сравнении с великими трудами в области зоологии, палеонтологии и сравнительной анатомии; но сами по себе вполне достаточны для того, чтобы доставить почетную известность ученому.

Назначенный в 1802 году несменяемым секретарем Академии наук, Кювье в течение почти 30 лет (1803—1830) представлял академии ежегодные отчеты о трудах ее членов, равно как и иностранных ученых, сообщавших ей свои работы, – в области физики, химии, метеорологии, минералогии, геологии, ботаники, сравнительной анатомии, физиологии, медицины, агрономии и путешествий с естественноисторическою целью. Собранные в одно целое, они составили обширный труд по истории науки, не оставляющий желать ничего лучшего в отношении сжатости и ясности изложения.

Наполеон I поручил Академии наук составить отчет об успехах естествознания с 1789 года. Обязанность эта была возложена на Кювье, и в 1810 году им был представлен «Rapport sur les progrès des sciences physiques depuis 1789».[18]

В последние годы своей жизни Кювье читал в Collège de France общий курс истории наук с древнейших времен, изданный после смерти Кювье Маделеном де Сент-Ажи под заглавием «Histoire des sciences naturelles».[19]

Наконец следует упомянуть о целом ряде Eloges historiques, посвященных умершим членам академии. Здесь мы находим биографии и оценку трудов Палласа, Добантона, Пристли, Адансона, Вернера, Гаюи, Кавендиша и других (всего около 40 биографий). Сжатое изложение, ясный, простой, безыскусственный, но доходящий местами до истинного красноречия язык; беспристрастие в оценке; широта воззрений и глубокая вера в силу и значение науки, невольно увлекающая читателя, – вот отличительные черты этих превосходных биографий.

Прежде чем перейти к рассказу о государственной деятельности и частной жизни Кювье, не можем не сказать несколько слов об общем характере его гения. Крупные ошибки его в некоторых капитальных вопросах дали повод к совершенно ложному мнению о нем. Едва ли мы ошибемся, если скажем, что у многих при имени Кювье возникает представление о сухом фактическом исследователе, не способном возвыситься до широких обобщений.

Нет ничего ошибочнее этого взгляда.

В своей деятельности Кювье проявил истинные черты гения: способность замечать и схватывать мельчайшие факты и возвышаться до самых широких и общих выводов. Как бы ни показалось странным это сравнение, но, по нашему мнению, он гораздо ближе к Дарвину, чем, например, Жоффруа Сент-Илер. Это – та же способность замечать и оценивать значение явлений, которые дюжинному уму кажутся мизерными и не стоящими внимания; та же способность кропотливой, чисто египетской, работы, в результате которой являются выводы, полные глубокого интереса; та же способность приложить добытые таким путем выводы ко всей совокупности фактов и внести порядок, систему и стройность туда, где видели только хаос, туман и путаницу. Ни Дарвин, ни Кювье не выносят «предчувствий» в науке, оба доходят до своих выводов чисто логическим сознательным путем, оба строят здания своих систем кирпич за кирпичом, балка за балкой…

Но при чем тут «сухой исследователь фактов»?