Жорж

С утра морские и сухопутные ласкары все вместе вышли из малабарского лагеря, расположенного за городом между ручьями Девичьим и Фанфарон. Впереди шел варварский оркестр с тамбуринами, флейтами и варганами, направляясь в Порт-Луи, чтобы провести там так называемый сбор; два вождя шли рядом, одетые один в зеленое, другой в белое, как того требовали правила их сторонников; каждый из них нес обнаженную саблю с апельсином, насаженным на ее конец. За ними шли двое мулл, неся в руках тарелки с сахаром, покрытые лепестками китайских роз, и, наконец, вслед за муллами шла в относительном порядке толпа индийцев.

Сбор начался с первых же домов города, потому что, несомненно проникнутые духом равенства, сборщики не гнушаются самыми бедными хижинами, пожертвования которых, так же как пожертвования самых богатых домов, тратятся на частичное покрытие гигантских расходов, понесенных этим небогатым населением, чтобы сделать церемонию как можно более торжественной. Нужно сказать, что сборщики держат себя с присущей восточным людям гордостью, совсем не униженно и раболепно, а, наоборот, скорее благородно и трогательно. После того как вожди, перед которыми открываются все двери, приветствуют хозяев, опуская перед ними концы своих сабель, мулла выходит вперед и предлагает присутствующим сахар с розовыми лепестками. В это время другие индийцы, заранее назначенные вождями, подставляют тарелки, в которые хозяева кладут свои подношения, потом все произносят «салям» и уходят. Они словно бы не принимают милостыню, но приглашают людей, чуждых их веры, к символическому союзу, чтобы те по-братски разделили с ними расходы на их обряды и дары их религии.

Обычно сбор денег распространяется не только на все дома города, но и на корабли, стоящие в порту и в значительной части принадлежащие морским ласкарам. Но на этот раз сбор здесь был очень скудным, поскольку большинство судов так пострадало, что их капитаны скорее сами нуждались в помощи, чем могли оказывать ее.

Однако в то время, когда сборщики были в порту, между редутом Лабурдоне и Белым фортом появился корабль, который был замечен еще с утра; он шел под голландским флагом, на всех парусах, приветствуя форт, и тот отвечал на каждый его выстрел. Конечно, когда на остров налетел ураган, этот корабль был еще далеко — это было видно по тому, что все его снасти, все его тросы были в полном порядке, — и теперь он приближался, грациозно наклонившись, словно рука какой-то морской богини вела его по поверхности воды. Издали с помощью подзорной трубы можно было видеть на палубе весь экипаж корабля в мундирах войск короля Вильгельма, как будто специально явившийся в парадной форме, чтобы непременно участвовать в церемонии. Понятно, что праздничный и радостный вид этого корабля привлек внимание обоих вождей ласкаров. Как только он бросил якорь, предводитель морских ласкаров сел в лодку и в сопровождении сборщиков с тарелками и еще дюжины своих людей направился к кораблю, оказавшемуся вблизи ничуть не хуже, чем на расстоянии.

В самом деле, если голландская опрятность, столь знаменитая во всем свете, заслуживает всяческой похвалы, то этот красивый корабль представлял собой плавающий храм самой опрятности; его палуба, выскобленная, вымытая, вытертая, отполированная, могла поспорить своей нарядностью с паркетом самого роскошного салона. Вся его медная отделка блестела как золото, лестницы, сделанные из ценных пород индийского дерева, казались украшениями, а не предметами повседневной необходимости. Что касается вооружения, то оно было предназначено скорее для артиллерийского музея, чем для арсенала корабля.

Капитан Ван ден Брук (так звали хозяина этого изумительного судна) при виде приближающихся ласкаров, вероятно, понял, в чем дело, потому что вышел к трапу, чтобы встретить их предводителя, и, обменявшись с ним словами на их языке — а это доказывало, что он не в первый раз плавает в Индийских морях, — положил на поднесенную ему тарелку не золотую монету, не столбик серебра, а прекрасный небольшой алмаз — он мог стоить сотни луидоров. Извинившись, что у него нет сейчас наличных денег, он просил вождя ласкаров удовольствоваться этим пожертвованием, которое настолько превосходило ожидания славного приверженца Али и так мало соответствовало обычной прижимистости соотечественников Яна де Витта, что предводитель ласкаров сначала не посмел принять всерьез такую щедрость, и только когда Ван ден Брук три или четыре раза заверил его, что алмаз действительно предназначен шиитам, к которым капитан, по его собственному утверждению, относился с большой симпатией, он поблагодарил его и собственноручно поднес ему тарелку с лепестками роз, обсыпанными сахаром. Капитан изящно взял щепотку лепестков и, поднеся ко рту, сделал вид, что ест их, к большому удовольствию индийцев, которые покинули гостеприимный корабль лишь после многократно повторенного «салям», чтобы продолжить свой сбор. Каждому встречному они рассказывали о свалившейся на них с неба необыкновенной удаче, но больше она не повторилась.