Жозефина и Наполеон. Император «под каблуком» Императрицы

Совет Пятисот тоже не поверил в наличие заговора, от которого надо спасаться с помощью Бонапарта, вернее, все понял верно – этот заговор самому Наполеону и нужен. Раздались крики:

– Бонапарта – вне закона!

– В Кайенну его! В Кайенну!

– За попытку захвата власти казнить!

И тут… Наполеон попросту грохнулся в обморок. Рослые гвардейцы поскорее вытащили его на руках на улицу. Войска, стоявшие перед дворцом, безмолвствовали, а ведь на их поддержку так рассчитывал будущий диктатор.

Из зала неслись крики с требованием объявить Наполеона вне закона и отправить на рудники. Стало ясно, что переворот попросту срывается. На улице, стоило привести Бонапарта в чувство, как тот, едва услышав крики с требованием отправить его с Кайенну, снова рухнул с лошади.

Люсьен, не желая отправляться вместе с братом, взял все в свои руки, он обратился к солдатам на площади:

– Во дворце засели убийцы! Они готовы уничтожить моего брата и вашего любимого генерала!

Солдаты не шелохнулись, им было совершенно непонятно, почему нужно защищать генерала, который вон лежит в обмороке…

И тут сыграла свою роль бездумная решительность генерала Мюрата, он поднял саблю:

– Я пошвыряю их из окон! Штыками их!

Когда толпа готова к действиям, неважно каким, ей нужен только клич, тоже неважно какой! На плечах Мюрата невесть откуда появилась пятнистая шкура не то барса, не то леопарда, вывезенная им из Африки. В руках сабля, глаза горят… Чем не лидер?

Дверь в зал заседания оказалась не открыта, хотя распахнуть ее не составляло труда, а попросту грубо выбита. Ворвавшись в зал, боевой генерал обложил на мгновение притихших от такого появления депутатов столь отборными ругательствами, что их изумление перешло в столбняк, а потом в панику. Совет Пятисот выскакивал в окна, опасаясь штыков солдат.

Наполеон, наконец придя в себя, принялся распоряжаться уже с толком, правда, это не касалось действий солдат, тут приоритет был явно у других, зато трех консулов выбрали быстро. Ими оказались Дюко, Сийес и Бонапарт. Кто выбирал? Какая разница?

Парижанам было обещано:

– Наполеон спасет Францию.

Парижане согласились:

– Пусть спасает.

Сам Бонапарт обещал:

– Мое правление будет разумным, себе я не желаю ничего, готов во всем служить народу.

Народ был счастлив. Наполеон тоже.

Тем более, когда среди трех консулов понадобилось выбрать первого (если есть власть, она не может быть размазана среди троих, надо поделить), ему удалось перехитрить соперников. Он попросту предложил:

– Думаю, Сийес, как самый опытный, должен назвать первого консула.

Разве после этого Сийес мог назвать себя? Пришлось предлагать Бонапарта. Наполеон скромно согласился:

– Мы справимся.

Правда, кого имел в виду под этим «мы» – всех троих или себя лично, не уточнил. Позже выяснилось, что лишь себя, потому что Сийес и Дюко остались бледными тенями при Первом консуле Наполеоне Бонапарте, но тогда все промолчали. В Кайенну не хотелось не только братьям Бонапарт, но и консулам тоже.

Никто не задался вопросом: что же за переворот произошел? Сменили пять директоров на троих консулов, причем Сийес и Дюко остались, разогнали Совет Пятисот и Совет Старейшин. Но надежды, которые замученная Франция возлагала на боевого генерала Наполеона Бонапарта, были огромны. Никто не поинтересовался, к чему были французам его победы в Италии или в Египте.

Франция хотела мира, она хотела хоть немного пожить без потрясений. Наполеон обещал:

– Я тоже хочу мира! Будет мир!

К чему при этом французам знать, что он думает на самом деле?

Через день, вернувшись домой Первым консулом, Наполеон объявил Жозефине:

– Мы переезжаем в Люксембургский дворец! Я покажу тебе, как живут короли!

Счастливый Наполеон водил супругу по комнатам, которые занимал Баррас, показывал золоченые обои на стенах, роспись потолков, роскошную мебель…

– Ты только посмотри! Разве кто-то другой мог бы дать тебе все вот это?! Разве кто-то мог подарить тебе возможность спать на кровати самой королевы или есть за столом во дворце?!

Жозефина старательно прятала глаза и пыталась не расхохотаться. Бонапарт решил, что жена потрясена преподнесенным счастьем.

– Разве ты могла мечтать, что станешь ступать по коврам, по которым ходили королевы? А это кресло? В нем сидела Мария-Антуанетта! За этим бюро писал Людовик XV!

Откуда Бонапарту было знать, что и в этом кресле, и на этой постели Жозефина давно побывала при Баррасе, а в постели и на ковре занималась с ним любовью? Но она честно кивала, ахала и изображала радость.

Однако Жозефине вовсе не хотелось возвращаться на постель Барраса даже с мужем, она настаивала на переделке Мальмезона, чтобы жить там.

На радости Наполеон согласился, тем более у Первого консула деньги имелись. В Мальмезоне начался ремонт, это надолго отвлекло супругу консула.