Жозефина. Книга первая. Виконтесса, гражданка, генеральша

Розе доходит пятнадцатый год. Один из современников изображает ее как «воплощенную грацию», хотя «скорее обольстительную, чем красивую». У этой светлой шатенки бесспорно ослепительная кожа, шелковистые волосы, которые с возрастом потемнеют и приобретут прелестный рыжеватый оттенок, и глаза, цвет которых следует определить как меняющийся. Если окружающим они казались темно-голубыми, а художники чаще всего рисуют их нам коричневыми, цвета подгоревшего кофе, то в обоих ее паспортах, выписанных в 17 95, они характеризуются как «темно-золотистые» или «черные» — различие, проистекающее, без сомнения, от привычки «почти всегда держать их полузакрытыми под длинными, чуточку изогнутыми веками с прекраснейшими в мире ресницами». Она излучает — и всегда будет излучать — обаяние своим кротким взглядом, гибкой поступью, небрежностью движений, улыбки и голоса. Задержимся еще минутку на ее паспортах и отметим рост, которого она вскоре достигнет, — пяти футов, иными словами, метр шестьдесят два сантиметра. Примеры в одном из паспортов описывают нос и рот как «маленькие», в другом — как «красивые», что вполне совместно, а вот подбородок показался одному из писарей «круглым», другому же — «несколько выступающим».

Пока что Роза влюблена. Влюблена в свой гамак, где проводит в мечтаниях долгие часы, влюблена в желе из гайявы, в анисовую настойку, которую готовит Марион, в Версаль, о котором ей рассказывает отец, бывший паж обворожительной дофины Марии Йозефы Саксонской^[20], невестки короля Людовика XV.

Влюблена в любовь?

Как ей не быть влюбленной в краю, где все наводит на мысль о любви? В краю, чуждом ложной стыдливости? В краю, где негритянки и мулатки пользуются своими мадрасскими накидками как любовным телеграфом? В те времена, многие из обычаев которых сохранились до наших дней, узел на одном конце накидки означал «сердце свободно», на двух — «сердце нужно взять», на трех — «сердце занято». Иные женщины завязывали ткань так, что на всех ее четырех концах гордо взбухали узлы, зазывно и бесстыдно возвещавшие: «Сердце безумствует».

Была ли рабыня Розы Брижитта ее «кокоткой» — так называли на карибских островах наперсницу, негритянку или мулатку, которая не расставалась с хозяйкой и спала с ней в одной комнате? Нам кажется, что юные креолки из островного дворянства избегали обзаводиться подобными спутницами.

Если верить, — а я думаю, что верить не следует, — некоему Терсье, генералу вандейцев, у будущей «г-жи Наполеон» был с ним роман. Капитан мартиникского полка, он был принят в лучшем обществе острова. «Среди тех, кто составлял его, — пишет он, — я познакомился с м-ль Таше де Ла Пажри, знаменитой императрицей Жозефиной. Я был тесно связан с ее семейством. Часто гостил по несколько дней в поместье ее матушки. М-ль Таше была тогда молода, я тоже…»

Это многоточие проставлено рукой самого генерала, который написал свои «Воспоминания» много позднее, когда он был заклятым врагом Наполеона. Я предпочитаю верить традиции, утверждающей, что Марион внушила Розе: «Не влюбляйся в кого попало».

На масленицу 1779 в Фор-де-Франсе полтора месяца стояла эскадра графа д'Эстена^[21]. В ней служило сто пятьдесят офицеров, для которых «устраивались танцы», и не исключено, что Роза позволила себе принимать невинные ухаживания некоего девятнадцатилетнего лейтенанта по имени Сипион дю Рур с корабля «Марселец». Впоследствии м-ль де Ла Пажри вновь встретит его, и он станет ее любовником. Покамест же между ними ничего не произошло, К тому же к этому моменту Роза уже стала невестой, и вся Пажри взволнована этим событием.

Событием во многих эпизодах.

Судите сами. Маркиз де Богарне^[22], живущий во Франции любовник Мари Эжени Таше, супруги некоего Ренодена, которому разрешают писаться с дворянской частицей «де», попросил руки Катрин Дезире, сестры Розы, для своего сына Александра.

Александр?

Разумеется, его знали все, потому что он тоже родился на Мартинике в 1760, тремя годами раньше Жозефины, когда его отец исполнял обязанности правителя и губернатора французских Антил, включавших в себя не только Мартинику, Гваделупу, Дезирад и Мари-Галант, но также Доминику, Сент-Люсию, Гренаду, Гренадины, Тобаго, Сент-Винсент и Кайенну. Юный Александр даже остался в Фор-Руайале после отъезда своих родителей и г-жи де Реноден, которые вверили его попечениям г-жи Таше де Ла Пажри, бабушки будущей Жозефины. Произвольно сдвигая даты, кое-кто из историков пытался представить молодого Богарне как первую любовь той, кто станет его женой. Так вот, в 17 65 или начале 17 66 Александр уехал во Францию. Жозефине едва исполнилось тогда три года. Конечно, на берегах Карибского моря все созревает рано, но преувеличивать все-таки не следует.