Жозефина. Книга первая. Виконтесса, гражданка, генеральша

Взволнованные власти удаляются, вверив «безопасность столь дорогой всем жизни почетному эскорту». Но заснуть Жозефине не удается: «масса граждан» криками выражает свой энтузиазм, и г-жа Бонапарт вынуждена показаться в окне спальни. Оттуда «ее глазам предстает» яркое зрелище — освещенный треугольник с венчающим его лавровым венком, «транспаранты», изображающие Питта^[163], который кует цепи, и Бонапарта, бросающего их «в тигель, где они плавятся под действием огня — его гения», — мы продолжаем цитировать протокол, сохранившийся в муниципальном архиве… Если бы «генеральше» пришла фантазия выйти в город, она прочла бы на одном из памятников такие слова, «начертанные огненными буквами»: «Твое пребывание в наших стенах — подлинная радость для нас, воспоминание о нем навсегда запечатлеется в наших сердцах».

На другой день «заря горестно напомнила, что гражданка Бонапарт скоро покинет Мулен. Мы пытались задержать ее хотя бы на день, но она сгорала нетерпением поскорей свидеться с мужем. Не будем же задерживать супругу в ее поездке…»

Жозефина сгорает нетерпением поскорей свидеться с Ипполитом. Он, кажется, не заставит себя ждать: несколькими часами позже, когда карета подъезжает к Неверу, милый веселый паяц вскакивает в карету «добродетельной супруги». Какой роскошный рождественский подарок! Такой роскошный, что Жозефина успеет позабавиться с любовником до Парижа, где ее ожидает Бонапарт.

В объятиях любовника креолка не только воркует — они еще говорят о «делах»: в Пассериано Жозефина виделась с Бото, секретарем Барраса, а на предыдущей неделе общалась в Лионе с Боденами. Коль скоро Шарль исхлопотал трехмесячный отпуск, почему бы им, в ожидании, пока новоиспеченный капитан получит полную свободу, не создать компанию вместе с Боденами? Ипполит подвизался бы там, а хорошенькая генеральша оказывала бы ему поддержку своими связями, особенно с хозяином Директории Баррасом.

Так будет создана сомнительная организация, которая благодаря поддержке генеральши, начнет поставлять интендантству ремонтных лошадей, годных только на живодерню.

Будущее представляется безоблачным. Ипполит с Жозефиной не сомневаются, что общие дела позволят им и впредь беспрепятственно предаваться любви.

* * *

Гражданин Мюллер, садовник-цветовод, в отчаянии. Уже третий раз г-н де Талейран, министр внешних сношений, заставляет его привозить и увозить обратно девятьсот тридцать цветочных кустов, предназначенных для украшения особняка Галифе по случаю большого празднества, которое министр решил устроить «в честь г-жи Бонапарт». Однако, к ярости Бонапарта, Жозефина все не едет, и Талейран то и дело отдает контрраспоряжения садовнику и отменяет приглашения гостям — приглашения, на которых значится: «Уверен, что вы сочтете уместным воздержаться от появления в одежде, изготовленной из тканей английских мануфактур».

В ожидании жены Бонапарт продолжает жить как монарх. Чтобы убедиться, довольно прочесть «Воспоминания» будущей королевы Гортензии о том, как однажды утром ее дед Богарне возил девочку на улицу Победы: «Как переменился наш маленький и такой тихий прежде дом! Он ломился теперь от генералов и офицеров. Часовые только и делали, что оттесняли от дверей народ и людей из общества, которым не терпелось увидеть завоевателя Италии. Наконец мы пробились сквозь толпу к генералу, который с многочисленным штабом сидел за завтраком. Он встретил меня с отцовской нежностью».

Наконец 13 нивоза, 2 января, после недели, отданной любви, Жозефина, на время расставшись с Ипполитом в Эссоне, вернулась на улицу Шантрен, только накануне переименованную в улицу Победы в честь ее мужа.

Бонапарт принял ее плохо. Объяснения, придуманные женой с целью оправдать свое опоздание, отнюдь не успокоили его. Он чувствует опасность. Явившись на улицу Шантрен, он выказал крайнее неудовольствие. Жозефина еще из Италии написала Кальмеле: «Я хочу, чтобы мой дом был обставлен с предельной элегантностью». Ее послушались. Братья Жакоб дали себе волю, и расходы превысили 300 000 ливров. Наполеон скажет позднее: «Все было по последней моде и сделано на заказ». Спальня на втором этаже превратилась в шатер, обтянутый тканями в полоску и обставленный креслами в виде барабанов. Постели в «античном вкусе» выдвигались и убирались с помощью хитроумных пружин. В комнатах первого этажа Жозефина решила разместить полученные в Италии подарки и сделать одну из них «кабинетом генерала». Разве мужу ее не нужно теперь обрамление, достойное его славы?