Жратва. Социально-поваренная книга

Есть еще уголовная власть, власть армии, как некоторая потенциальная угроза, в отличие от реальной угрозы уголовной власти, пожалуй, самой мощной и действенной власти в этой стране. В августе—сентябре 90-ого года была устроена хлебная провокация, когда во всех булочных появились объявления: «Хлеба нет и не будет». Это такой легкий звоночек: приготовьтесь, ребята, вас ждет голод. К этому не было никаких разумных оснований для исчезновения хлеба. Безусловно, это не случайность, а некоторая акция — политическая акция. Не думаю, что к этому имеют отношение большевики, скорее всего это действия торговой власти. Хотя, конечно же, хлеб — культура партийная и под урожай хлеба можно уничтожить и все остальное, в 10 и 100 раз дороже, чем хлеб. А впрочем, 90-й год войдет в историю человечества и нашей страны как год самой большой загадки с хлебом. Сверхурожайный 90-й год оказался карой Господней, Божьим бичом, несмотря на все усилия Рыжкова и всей этой камарильи и гоп-компа-нии. Урожай вырос действительно очень большой и тем самым поставил на рога все структуры советской, партийной, военной власти. Были брошены огромные силы на уничтожение урожая, но этого не удалось сделать, и собрали так, чтобы попалить и взорвать зимой элеваторы, переполненные зерном, непросушенным, непровеянным, самозагорающимся, сырым, а там, где недособрали урожай, элеваторы засыпали импортным зерном. Удивительно, но факт, что импорт зерна осуществляется в самых интенсивных формах не только во время сбора собственного урожая, но и после него, невзирая на него. В этом смысле импортный урожай, или импортная закупка, оказался конкурентным собственному урожаю, а вовсе не дополнением к нему.

Первое, что загребли в свои руки коммунисты, торговцы и преступники в осажденном Ленинграде, был хлеб. Этим распоряжались вот эти три структуры, распоряжались жестоко нами, безнаказанно. Моя тетушка выжила в блокаде благодаря тому, что ее тетушка мадам Чеснокова спустила огромную массу фамильного золота, серебра и драгоценностей в обмен на хлеб. Естественно, что большевики попустительствовали этой спекуляции, так как участвовали в ней негласно, держа за горло город своей карточной системой и се издержки, возникающие в системе торговли, которой пользовалось умирающее население, и создавали за счет умерших спекулятивные запасы. Так и ходили по городу три ведьмы, а мы ходили за ними, жадно глотая слюну и выпуская из своих судорожных глоток последние остатки личной собственности: золото, серебро, а у кого не было этого, представлялся сам, либо подыхал. И Гитлер здесь ни при чем.

Древним инкам, за неимением науки, приходилось пользоваться магией, то есть решением внешних проблем внутренними средствами. Экономика, по своей сути, — регулирование отношений между людьми и поэтому всегда внешняя к человеку. Вот как выглядела, наверное, та, древнеинкская жизнь:

Сидит Верхний Инка Тупака VII и балансирует государственный бюджет прениями между толстыми и тонкими кишками.

— Ну, как там цены? — спрашивает он некоторое время спустя.

— Растут-с, — отвечает помощник президента по экономике.

— А продукты? Что с продуктами? Где продукты? — волнуется Тупака Сергеевич.

— Больших и определенных успехов в заготовке кормов и других сельхозпродуктов добились труженики полей и ферм Санкт-Петербургской области, Мурманской и Архангельской автономных областей, Магаданской свободной экономической зоны, независимого Коми-Норильского национального округа и подшефного острова Шпицберген, на остальной территории идут бои за урожай арьергардного значения.

И Инка Тупака VII чутко вслушивается в канонаду своих внутренних органов. Если наши Верховные Инки такие на хрен чуткие, то почему мы, чукчи, такие на хрен голодные?

Экспортно-импортные вариации о хлебе

После 1815 года государственная машина Российской империи решила во что бы то ни стало «догнать и перегнать» Европу, в том смысле, что не только французские духи употреблять в два раза больше парижанок и шампанского дуть также в два раза — по этим частям мы Европу давно уже обставили. А захотелось короне иметь вполне конвертируемую валюту (конечно, много чего еще хотелось — ив образовании, и в свободах и искусствах всяких, и в градостроительстве, но здесь пойдет речь только об этом).

И почти весь XIX век прошел как непрерывный экспорт зерна из России, несмотря на то что век этот для России был не самым урожайным — 64 года на столетие имели недород. Тем не менее, хлеб составлял 90–95 % внешней торговли страны. Изучая портовую статистику Крыма, я даже там обнаружил почти полную монополию зерна в экспортных отгрузках. Виноград, вино, табак и прочие интенсивные культуры и товары потреблялись на месте либо вывозились из Крыма по железной дороге в глубь страны (чтоб не грешить — в столицы), а хлеб — через проливы в желанную Европу. Не за святыни воевали мы с Оттоманской империей, не за братьев-славян, за проливы.