Жребий

До Салимова Удела ехали молча. Хэнк сильно жал на газ — ему хотелось разделаться с этой командировкой, у него не лежала к ней душа. Как сказал Ройял, дело было чертовски странным Он подъехал к черному ходу нового магазина. Дверь оказалась незаперта, как и предупреждал Ларри. Нашарив на стене за самой дверью выключатель, Ройял пощелкал им, но безрезультатно.

— Вот это мило, — проворчал он. Придется выгружать эту ерунду, чтоб ее, в темноте… слышь, как по-твоему, не чудно тут попахивает, а?

Хэнк потянул носом. Да, какой-то неприятный запашок был, но сказать точно, что он ему напоминает, Питерс не мог. Сухой запах едко щекотал ноздри, как дыхание застарелого гниения.

— Просто тут слишком долго было закрыто, — сказал он, освещая фонариком длинную пустую комнату. — Вот бы проветрить хорошенько.

— Или хорошенько пустить красного петуха, — отозвался Ройял. Ему это место не нравилось, оно чем-то отталкивало. — Давай. Попробуем не переломать ноги.

Они сгрузили коробки так быстро, как только смогли, осторожно спуская каждую на землю. Через полчаса Ройял со вздохом облегчения закрыл черный ход и защелкнул на двери один из новых висячих замков.

— Полдела сделано, — сказал он.

— Легкие полдела, — отозвался Хэнк. Он посмотрел наверх, на дом Марстена. В этот вечер свет в доме не горел, ставни были закрыты. — Не лежит у меня душа тащиться туда наверх, и я не боюсь сказать об этом. Коли и был тут когда дом с привидениями, так это он. Не иначе, у этих мужиков крыша поехала — то-то они и пытаются там жить Один черт, странные они — любовь у них друг с дружкой, что ли…

— Как у этих, голубых, которые дома изнутри украшают, — согласился Ройял. — Может, они хотят попробовать дом за деньги показывать? Хороший бизнес. — Ну, давай работать, коли подрядились.

Они бросили последний взгляд на запакованный буфет, прислоненный к боку «ПЕРЕВОЗОК», а потом Хэнк сдернул заднюю дверцу вниз. Та громко лязгнула. Он сел за руль, и они поехали вверх по Джойнтер-авеню на Брукс-роуд. Минутой позже впереди вырос темный, поскрипывающий дом Марстена, и Ройял почувствовал, как в животе червяком закопошилась первая ниточка настоящего испуга.

— Боженька ты мой, вот где страх-то, — пробормотал Хэнк. — Кому это припала охота тут жить?

— Не знаю. Не видишь, горит за ставнями свет?

— Не горит.

Казалось, дом клонится к грузовику, словно ждет не дождется их прибытия. Хэнк прогнал грузовик по подъездной дороге и вокруг дома. И он, и Ройял не слишком пристально вглядывались в то, что мог выхватить в буйной траве заднего двора прыгающий свет фар. Хэнк ощутил, как в сердце проникает напряжение страха, какого он не чувствовал даже в Наме, хотя боялся там почти постоянно. Тогдашний страх шел от рассудка: страшно было наступить на эпонж и увидеть, как нога вздувается наподобие ядовито-зеленого воздушного шара, страшно, что какой-нибудь парнишка в черной пижаме, имя которого без поллитры было просто не выговорить, может снести тебе голову из русского автомата. Страшно, что окажешься в одном патруле с каким-нибудь чокнутым джейком, которому может приспичить, чтобы ты уничтожил всех поголовно в деревне, где уже неделю нету вьетконга. А этот страх был детским, призрачным. Он ни к чему конкретно не относился. Дом как дом — доски, пороги, гвозди и подоконники. Не было никакой — совершенно никакой — причины ощущать, что каждая трещинка выдыхает меловой аромат зла. Просто дурацкие выдумки, все от них. Привидения? После Вьетнама Хэнк в привидения не верил.

Ему пришлось дважды нащупывать передачу, чтобы дать задний ход, а потом грузовик рывками подкатил к ведущей в подвал пристройке. Заржавевшие двери были раскрыты, и в красном свечении задних фар фургона казалось, будто невысокие каменные ступени ведут в ад.

— Черт, ничего не просекаю, — сказал Хэнк. Он попытался улыбнуться, но вышла гримаса.

— И я тоже.

Придавленные страхом грузчики переглянулись в слабом свете приборного щитка. Но детство давно миновало. Они не могли вернуться, не сделав дело из-за неразумного страха — как потом объясняться при ярком свете дня? Работа должна быть сделана.

Хэнк вырубил мотор, они выбрались наружу и обошли грузовик. Ройял за брался наверх, высвободил стяжной болт и откатил дверку по направляющим. Коробка стояла в кузове — приземистая, немая, все еще в налипших опилках.

— О Господи, не хочу я тащить ее туда, вниз! — сдавленно выговорил Хэнк Питерс, и его голос прозвучал почти как всхлип.

— Давай-давай, — сказал Ройял. Давай отделаемся от этой штуки.

Они выволокли коробку на подъемник и под шипение утекающего воздуха начали опускать на землю. Когда коробка оказалась на уровне пояса, Хэнк отпустил рычаг, и они ухватились за нее. — Легче… — ворчал Ройял, пятясь к ступенькам. — Легче давай… легче… — В красном свечении задних фар его лицо было напряженным и зажатым, как у человека с сердечным приступом.