Жребий

Нетудыхин припомнил, с какой издевательской ехидцей и с каким цинизмом была преподнесена ему Сатаной эта угроза. Непонятно, каким именно образом он собирался осуществить заявленное злодеяние?

Однако, пораздумав, Тимофей Сергеевич решил пересмотреть свои кое-какие бумаги и убрать их подальше из дома. Береженого Бог бережет. Мало ли что можно ожидать от этого хитроумного негодяя. Сатана, конечно, многим блефует. Но во власти его оказываются вещи самые невероятные, и нет предела его коварству.

Он не верил ни единому слову Сатаны. И уж, конечно, не верил совершенно рассказу Сатаны о его конфликте с Творцом. Слишком уж правдоподобной казалась эта новелла. Создавалось впечатление, что история сия была Сатаной заранее тщательно отшлифована и уже не раз перед людьми сыграна. Как хорошо отработанная роль у талантливого актера. В основных своих фактах она не расходилась с библейским вариантом. Даже ход сюжета был сохранен без существенных изменений. Но детали, мотивы, угол интерпретации, избранный рассказчиком, придавал ей характер вселенской борьбы за торжество истины. Сатана выступал в ней как незаслуженно обиженный герой. Он пытался во что бы то ни стало убедить Нетудыхина, что грехопадение человека было спровоцировано самим Творцом. А зачем, спрашивается? Чтобы стать единоличным автором идеи сотворения человека и Вселенной? Но Бог не мог быть таким мелочным! Не для того же Он в конце концов создал человека, чтобы сразу же, после акта сотворения, ввергнуть свое дитя в пучину Зла! Нет, тут что-то Сатана передергивал, скрывал от Нетудыхина. Хотя момент грехопадения был действительно сам по себе чрезвычайно важен. Здесь исторически находились истоки омерзения человека. Здесь он утратил дарованное ему Богом бессмертие. И тут же начиналась, по существу, вся его дальнейшая позорная и мерзопакостная история, вплоть до новейшей, текущей. Над этим стоило основательно подумать.

Но Нетудыхина клонило ко сну. Мысль его затухала, и дневная усталость брала свое.

Время давно перевалило за полночь.

Последующие два дня жизни Тимофея Сергеевича Нетудыхина прошли в обычном рабочем ритме. Ничего не предвещало никаких изменений. Хотя внутренне Нетудыхин был напряжен. Он абсолютно был уверен, что в ближайшее время ему следует ожидать со стороны Сатаны какую-нибудь подлянку.

В пятницу, возвращаясь с работы, он заскочил в овощной магазин и купил… пустую трехлитровую бутыль. Причем занес он ее к себе в комнату незаметно, чтобы не видела Захаровна. Целый вечер, до глубокой ночи, он перебирал бумаги, пакуя часть из них в заготовленную тару.

Сначала отложил десятка два стихотворений, в которых ничего такого особенного противозаконного не было, но материалом для обвинения автора в антисоветчине они все же послужить могли. При определенной, конечно, установке и подходе. Ведь толкование того или иного литературного произведения — дело крайне спорное. В силу своего субъективного предрасположения эксперт может повернуть его в совершенно непредвиденную сторону. Тем более стихи — произведения иногда многозначные и написанные временами неизвестно почему даже самим авторам.

Потом изъял от греха подальше свою небольшую повесть о лагере. Рабочее название ее было "Зона". И еще отложил недавно написанный большой рассказ "Сюрприз пятидесятилетию". Затянули бы эти вещи на психбольницу или нет, трудно сказать. На пятерку ИТЛ — затянуть могли точно. Особенно последняя. Написанная в остросатирических тонах, она повествовала о том, как в одном из российских городов, в канун пятидесятилетия Октября, неожиданно объявился живой… Ленин. Да, ни меньше ни больше. И пошел слушок среди народа, будто наука наша советская достигла таких высот, что ученым удалось, мол, Ленина оживить. Ходит он теперь среди народа и пытается понять в беседах с ним, куда ж это так занесло сотворенную им и его корешами революцию. А местные власти боятся правды, стараются его выловить. Опытный конспиратор, Ленин обводит их вокруг пальца, в городе задействованы все наличные розыскные силы, от стукачей до милиции и КГБ. В конце концов властям все же удается его выловить. И оказывается, что это не Ленин, а актер из местного драмтеатра, исполнявший роль Ленина в пьесе Н. Погодина и заигравшийся до такой степени, что утратил грань ощущения разницы между искусством и действительностью… Рассказ заканчивался сценой избиения незадачливого актера.

Тимофей Сергеевич торопливо перелистал текст и — подальше, подальше это надо запрятать, тянет больше, чем на пятерку, — сунул рассказ в бутыль.