Жребий брошен

– Вот дерьмо… – выругался Ти. – Жаль Гая… погиб ни за что…

– Идем, нельзя останавливаться, – проговорила Аллисия, протискиваясь в тоннель.

Судя по всему, ходом действительно давно не пользовались. Ничего интересного в тоннеле Ти не увидел, там была лишь густая паутина с ее обитателями. Если, конечно, не считать насекомых, самых отвратительных форм и видов, за нечто занимательное. Спутники выбрались из неприметного углубления в земле, оказавшись по другую сторону стен столицы.

– Нам туда, я знаю место, где можно укрыться, – Аллисия указала рукой направление.

– Ты уверена, что нас там не найдут?

– Да, там уже много лет никого нет, – прошептала девушка.

Ти еле переставлял ноги от усталости. Ему казалось, что болит сразу все, каждая мышца, каждое сухожилие отзывались на любое движение ударами острых кинжалов. Аллисия шла слева от него. Не смотря легкую походку, было видно, что ее немного покачивает. Девушка то и дело хваталась за затылок, на котором вздувалась огромная шишка.

Спустя сорок минут ходьбы спутники приблизились к большому дому. Ти видел подобные особняки за городом(их было принято называть виллами) только у богачей и родственников сенаторов. Сразу бросалось в глаза, что эта вилла уже пережила свои лучшие годы. Повсюду были видны следы запустения. Именно запустения, а не разрухи. Хоть пыль с паутиной и покрывали все вокруг, а некоторые деревянные детали покосились, и с них слезла краска, все выглядело нетронутым. Создавалось впечатление, что в один день хозяева просто ушли, так и не вернувшись.

– Отдохнем здесь, – сказала Аллисия.

– Что это за место? – пробормотал Ти, озираясь по сторонам.

– Я здесь иногда бываю, когда нужно подумать. Здесь тихо, и никто не мешает. Пойдем, я покажу, где можно поспать.

XXI

Квинт Марий.

Фелерейские поля.

Поножи, затем кираса.

Подтянуть ремни, поправить что нужно.

Теперь перевязь с мечом.

Легионерам полагается носить меч справа, чтобы легче было обнажать клинок в плотном строю. Центурионы носят его слева – это подчеркивает их статус не меньше, чем палка из виноградной лозы.

Наручи.

Затянуть потуже, не хватало еще травмировать кисть во время дела.

Шлем.

Головной убор центуриона с ярко-красным гребнем, словно маяк для солдат в гуще сражения.

Сидит хорошо, не болтается и не давит – то, что нужно.

Квинт провел ладонью по чисто выбритому лицу и закрепил застежки под подбородком.

Щит.

Он одинаковый у всех в легионе. Символизирует единство, напоминает, что они часть одного целого.

Попрыгать на месте, проверить все ли держится.

Завтрак.

«Если солдаты идут в бой голодными, значит сражение наполовину проиграно».

Квинт не помнил, чьи это были слова. Возможно, он услышал их от отца или вычитал в одной из книг легата, посвященных тактики и стратегии. Квинт всегда удивлялся тому факту, что любая еда перед боем кажется невероятно вкусной. Простая каша из овса, сдобренная кусочками солонины и маслом, ощущается удивительной амброзией. Каждая ложка дымящегося варева приносит незабываемое наслаждение. Солдаты вокруг ели молча. Настроение в лагере нельзя было назвать плохим, скорее чувствовалось напряжение перед тяжелым боем. А то, что сражение будет тяжелым и кровавым, знали все. Другого ожидать и не приходилось, когда на поле боя сходятся две армии, состоящие из закаленных сражениями солдат, не привыкших отступать. Тот факт, что армии знали своего врага, лишь усиливал этот эффект. Каждая из сторон понимала, что не стоит ожидать пощады на поле брани так, как они сами были не намерены ее давать.

– Эй! – кто-то окликнул его сзади. Квинт обернулся и увидел перед собой Кая. Трибун был облачен в прекрасные доспехи, кирасу покрывали золотистые узоры и письмена на древнем языке Республики. Шлем он держал в руке. – Куда-то спешишь?

Не смотря на тяжелое настроение, Квинт нашел силы улыбнуться:

– Да, в отличии от трибунов, центурионам не приходится бездельничать.

Кай ответил улыбкой, но затем с серьезным видом произнес:

– Квинт… постарайся не погибнуть сегодня. Не хочу вспоминать этот день, как тризну по тебе.

– Ты тоже будь осторожен.

Кай кивнул и, надев шлем, широким шагом двинулся к отряду телохранителей полководца.

Несмотря на раннее утро, солнце уже припекало. Квинт выводил свою центурию из лагеря. Легионы, лояльные Сенату, спускались по холму вниз и занимали позиции. На небе не было ни облачка, было видно, как то же самое делают войска Юния на другой стороне поля.