Жрец Лейлы

– Кэртис! Морда твоя усатая, как ты здесь?! Я-то думаю, кто мог так довести зверушек, что их господин решил нос наружу высунуть… Надо было тебя сразу сюда притащить!

– Ольгар! – оборотень соскальзывает с коня и крепко обнимает друга.

– Ты и жреца притащил с собой?!

Оба поднимают головы и замирают, потому что Жрец Лейлы так и не спешился. Он развернул своего Призрака в сторону ворот и сидел с напряженно прямой спиной. Его сапфировые глаза почти светились, пытаясь что-то увидеть сквозь зачарованное железо ворот.

– Лиани? – осторожно зовет Кэртис.

Тот судорожно выдыхает и поднимает лицо к небу, окрашенному кровавыми росчерками заходящего солнца, и дикий вопль ярости и горя срывается с его губ:

– Я убью тебя, ублюдок! Вырву твое сердце, и сожру его у тебя на глазах!

Темные отшатываются от полыхающей ярости юноши.

– Командир. – Рядом с Ольгаром появляется маг. – Болы собираются атаковать. Им очень нужны эти двое.

– Тогда используйте заклинание, – тихо отдает приказ тот. И осекается под тяжелым взглядом сапфировых глаз.

– Лорд Лилиан?…

– Какое заклинание?

– Мы можем ослабить контроль над ними, и тогда их будет легче уничтожить, – отрывисто поясняет темный, видя странное чувство, плавающее по яркой радужке глаз жреца.

– Ольгар… пусть они ударят, когда я выйду за ворота.

– Ты сошел с ума? – одновременно выкрикнули оборотень и воин.

– Давным-давно, – вдруг улыбнулся он. И улыбка была горькой.

– Верьте мне. Я знаю, кто такие ваши Болы.

– Хорошо, – помолчав, проворчал Ольгар. – Я задолжал тебе в прошлый раз, но потрудись выжить и все объяснить.

– Договорились. – Он соскользнул с Призрака. И взглянул на Кэртиса. Оборотень серьезно смотрел на юношу. Тот хлопнул его по плечу:

– Верь мне.

Очень медленный кивок.

– Ты слышал его? – Ольгар повернулся к магу. – Выполняй.

– Слушаюсь и повинуюсь. – Маг поклонился.

Я стоял и смотрел, как они медленно приближаются ко мне. Я разгадал загадку болов, когда их ледяной ужас коснулся моего сердца. И я, наконец, смог расшифровать их крик.

Я смотрел в вытянутые изуродованные, покрытые наростами лица, лишь отдаленно похожие на человеческие. Огромные словно порванные рты со свисающими с клыков слюнями, – эти челюсти были способны перекусить мне шею в одно мгновение. Искореженные гротескные тела, непропорционально длинные руки, заканчивающиеся гибкими пальцами с острыми когтями.

На бедрах грязные тряпки, сохраняющие подобия повязок, как насмешка…

И этот нескончаемый вой…

– Боооо…лллл…аааааааааааааааа…

Я почти до крови прокусил губу, чувствуя волны проецируемого в мой мозг и мое тело ужаса… как же больно…

– Больно, Лейла! – Я кричал от ужаса и горя. – Больно, Лейла!

И они замирают, в глазницах с трудом ворочаются шары глаз… да именно это они кричат, и кричат, и кричат… Больно! Лейла! Жалуясь и призывая свою богиню! Бывшие воины Лейлы, пятьдесят лет назад попавшие в руки жрецов Мрака! Будь проклята магия Крови и Мрака. Они те, кого называли гончими Лейлы. Они те, кто не смог умереть под пытками, и их изломали, исковеркали и извратили!

Лейла рыдала в моем сознании.

+ Я не знала, Ли! Я не знала! Рой умеет прятать! О, мои прекрасные смертоносные гибкие охотники! Убей его, Ли, убей! Я умоляю! +

+ Я попытаюсь. + Я смотрел на замерших в двух шагах от меня болов, которые испытывали растерянность… сомнения… они чувствовали что-то… но вот он. Хлесткий удар-приказ по сознанию, все затмевающая боль!

Я взмахиваю рукой. И где-то за спиной, Темные бросают заклинание, давно сплетенное и заряженное. Бросают его по той нити приказа, которая почти вспыхнула, указывая путь к своему господину.

Я перехватываю Синее Пламя, материализующееся по моему зову, и с силой втыкаю его в землю перед собой, перед первым болом, готовым вонзиться мне в горло. Мои действия уже не зависят от меня, мной управляют руки Лейлы, её возросшая сила.

Синий камень на рукояти сверкает в последнем луче заходящего солнца, и эта вспышка отражается в мутных глазах чудовища.

Я выпрямился – а бол заворожено застыл перед волшебным мечом, лишённый связи с повелителем, которая подхлестнула бы его приказом и болью, – потому что сейчас его хозяин сражался с заклинанием магов Черной Ложи.

Болы сморят на меч. Их конечности подрагивают, и мертвенная тишина над нами.

Сила наполняет меня, Сила Убийцы, и нестерпимо жжет переносицу первый лепесток. Глаза горят, словно кипят подступающие слезы ярости.

Болы жадно подаются вперед. Они чувствуют магию, которой питаются. Я стиснул зубы, чувствуя, как их боль проникает в меня, захлестывает волной.

Второй лепесток на переносице приносит прохладу лесной чащи, сила Лейлы обнимает тело и искалеченную душу. Тихая мелодия, – и чудовища замирают, ошметки памяти просыпаются, пытаются прорваться из глубины, где были бережно сохранены.

Моя богиня поет колыбельную для детей, заблудившихся в боли, но продолжающих звать её, даже не помня, чье имя пытаются произнести их губы.

+ Иди.+

И третий лепесток, завершающий, объединяющий все стороны сил жрецов Лейлы.

Я прохожу сквозь замершую стаю.

– РАСТИН!