Жрец Проказницы

Короче, пока мой наследник не подрастет, я даже думать бы не стал о том, как «разнообразить» свою жизнь. А тут Касси сама толкает Ники в мою постель, еще и настаивает, чтобы я впредь не огорчал бедняжку невниманием. К тому же еще и прямо заявляет, что, после того как наследник повзрослеет, она не будет возражать против того, чтобы ввести в состав семьи мою официальную любовницу.

Иными словами, переосмысливать сексуальные традиции этого мира тоже придется. И чем скорее, тем лучше. Раньше-то особого внимания этому аспекту жизни не уделял. Знать знал, но вот применительно к себе не рассматривал как-то. И в тонкости не углублялся. Теперь придется. Иначе можно опять впросак попасть. А тогда… Кассиопея а’Калине ведь абсолютно не шутила, говоря о том, что яйца мне открутит, случись что не так.

Глава 21

За этими размышлениями я и сам не заметил, как Касси с Ники под белы рученьки проводили меня в замок и заточили в предоставленных нам апартаментах. Завтра, когда Кассиопея уедет вместе со всеми остальными дамами, ранее сопровождавшими отряд Керина, со мной останется моя наложница (вот ведь как: когда считал ее просто своим вассалом, было проще), и не дай мне боги опять обидеть ее своим невниманием. А пока моя белокурая бестия объявила, что я полностью принадлежу ей. Иными словами, ничего с Ники не случится, если подождет еще один денек.

Выбрались из постели мы с моей… невестой (надо повторять про себя, что я уже почти женатый человек, так быстрее к этому привыкну) ближе к вечеру, как раз и слуги на ужин начали созывать.

В огромном зале установили два длиннющих стола и отдельно на возвышении поставили стол для барона Олдик, его приближенных и почетных гостей. Нетрудно догадаться, где разместились граф Паларский с наследником. Именно туда и потянула меня Касси. Никреоссу, тенью следовавшую за нами, усадили за один из общих столов, где-то в самом дальнем его конце.

Несмотря на царящую вокруг атмосферу праздника (а разгром и пленение крупного элитного отряда карашцев и было приурочено к торжеству), Керин ад’Калине был довольно мрачен и, судя по выражению лица, пребывал в тяжких раздумьях. Вчерашняя битва, предательство, последовавший за этим явно тяжелый разговор с отцом — все это заставило молодого наследника резко повзрослеть. Ха, молодого… но меркам Земли он был бы уже практически стариком, но здесь шестьдесят с небольшим считается у аристократов юностью. Вот у крестьян это уже зрелый возраст.

Как бы то ни было, Керин всецело, как в былые времена, веселью не предавался. Своим цепким и мрачным взглядом скользил он по присутствующим, осознанно пытаясь заметить и правильно истолковать ту фальшь, что ранее пропускалась им мимо сознания. Временами в глубине его глаз мелькало презрение или, наоборот, одобрение и уважение. Заметив свою сестру, идущую под руку со мной, он просветлел лицом и его взгляд немного потеплел, но тут же снова стал жестким, оценивающим, едва коснулся меня.

Ну нельзя же так явно демонстрировать свои эмоции! Вокруг будущие вассалы, которым совсем не обязательно знать его к ним отношение. Эту простую мысль я и послал наследнику графа коротким ментальным импульсом. Хм… Кажется, своим поступком я выбил его из колеи. Сам он как маг разума, судя по всему, начал развиваться недавно и с трудом принимал информационные посылы. Да еще и свой разум от постороннего воздействия прикрывал мощным артефактом. Так что то, что я сумел так легко обойти его защиту, оказалось для него неприятной неожиданностью.

Вот так-то, мой будущий шурин, еще один урок: не стоит недооценивать людей. Ведь явно ты относился ко мне как к мимолетному увлечению младшей сестренки, пусть даже и довольно серьезному, но именно что мимолетному. Ведь кем я был тебе представлен? Подающим надежды магом, сносно разбиравшимся в целительстве, имевшим хороший потенциал в стихиях огня, воздуха и воды, так и не достигшим пока звания мастера ни в одной из дисциплин, даже во владении клинком, что для аристократа, тем более безземельного, довольно странно. Иными словами, увлечение сестренки Керин воспринимал как романтическую блажь молоденькой девчушки, испытывающей благодарность за помощь в критической ситуации, из которой они с матерью могли тогда и не выбраться.