Жрец смерти

Быстро высчитав в уме сумму, которая достанется мне, так сказать, чистоганом, я зевнула. Финансовые проблемы давно не терзали меня, а на последних трех заказах я заработала более чем прилично, и можно было бы позволить себе на время отойти от дел. Но это чревато: через год или два мою нишу займет кто-то другой.

Хотя можно и вовсе уйти на пенсию, я в свои тридцать пять частенько задумывалась над таким вариантом, но каждый раз находились аргументы, почему останавливаться еще рано. А главный заключался в том, что я не представляла себе, чем тогда буду заниматься. Повторяю, убивать людей мне не нравилось и я никогда не убивала из удовольствия, но ведь курсов для переквалификации бывших наемных убийц попросту не существует!

Ах, ну да, в тексте сообщения имелось, конечно же, имя жертвы – Роман Львович Субойкин. Прилагалось и небольшое досье на него, но оно мне не требовалось. Я иронически хмыкнула – ну надо же, какая затейница судьба! Потому что Романа Львовича я знала. Нет, Субойкин не был заказчиком одной из моих операций, хотя я не сомневалась в том, что на совести у него не одна и даже не две загубленные человеческие жизни.

Господин Субойкин – один из тех, кого принято именовать расхожим термином «олигарх». Хотя и не самый крупный, его имя даже не в середине, а в самом низу списка российских олигархов. Но все равно с приличным состоянием в полтора или два миллиарда. То есть человек весьма и весьма обеспеченный. Владелец фармацевтических предприятий, нескольких банков. Подвизался бизнесмен и на ниве золотопромышленности. И помимо этого, с некоторого времени является членом Совета Федерации, достопочтимым сенатором от какого-то крупного сибирского региона.

А еще Роман Львович знатный меценат и общероссийский филантроп. У него имелся благотворительный фонд, собиравший пожертвования для детей, страдающих онкологическими заболеваниями. Поддерживал он и детские дома по всей России. Кое-что перепало от него и тому детскому дому, в котором воспитывалась я.

Кстати, не так давно вышла некрасивая история. Несчастных сирот пригнали на светское мероприятие, на котором присутствовала и вышедшая в тираж, но по-прежнему ослепительно красивая голливудская звезда, пик славы которой пришелся на начало девяностых. Детишки и престарелая директриса детского дома (очень похожая на директрису того, где воспитывалась я) служили всего лишь декорацией для наглой инсценировки. Ведь после того, как на сабантуе для толстосумов была собрана приличная сумма, денежки отправились вовсе не на нужды учреждений для сирот и больных раком ребят, а были попросту «распилены».

В Интернете разгорелся скандал. Часть денег снова всплыла, один из попечителей фонда подал в отставку, но уголовное дело заведено не было. Пресс-секретарь Субойкина елейным голосом объявила, что все средства давно пошли на нужды сироток.

Вранье от первого до последнего слова! Детям перепали сущие крохи, а основная сумма осела в кармане аферистов. О том, что фонд Субойкина служит прикрытием для неблаговидных делишек, таких, например, как наркотрафик и торговля органами, слухи ходили давно. Но так как замешаны в них были, опять же по слухам, представители очень высоких сфер, ни о каком расследовании и речи быть не могло.

Связей со своим детским домом я не поддерживала, однако, узнав об этой катавасии, отправила анонимное пожертвование в размере двадцати тысяч долларов. А господина Субойкина запомнила – на всю оставшуюся жизнь.

Как выяснилось, на всю его оставшуюся жизнь.

Дело показалось мне не самым простым, но и не самым сложным. И хотя оплата предлагалась приемлемая, особой надобности браться за него у меня не имелось. За исключением, конечно же, персоналии самого Романа Львовича. Поэтому я дала свое согласие и через день вылетела в Москву.

Зима вроде бы уже закончилась, но весна еще никак не могла толком вступить в свои права. Слякоть, сырость и серость встретили меня в Белокаменной. Вместо приятных двадцати восьми в тени, как на острове, – плюс четыре на порывистом ветру.

К тому времени я уже успела ознакомиться с более полным досье на Романа Львовича. И даже пришла к выводу, что знаю, кто его заказал.

Олигарх находился в состоянии «войны роз» со своей супругой. Проще говоря, супруга затеяла бракоразводный процесс, желая при этом оттяпать как можно большую часть состояния Субойкина. Сам Роман Львович, задетый в своей мужской чести – еще бы, не он бросил свою опостылевшую супружницу, которой было за пятьдесят, а она его, – не хотел давать ей ни копейки и при помощи своих адвокатов стремился доказать, что размеры его состояния весьма преувеличены.