Жрец смерти

Когда я уже чувствовала, что вот-вот или сойду с ума, или окончательно сломаюсь, раздался лязг задвижки, и зарешеченное оконце снова отворилось. Конечно, за дверью опять стоял Автоген.

– Соловьева, ты еще не улетела? Хотя куда ты, собственно, могла улететь… Знаешь, что я сейчас намерен сделать? Пригласить к себе в гости твою подружку Тоню. Она вся дрожит подо мной, то ли от страсти, то ли от страха. Или от того и другого!

Я заткнула уши руками, понимая, что не я убью Автогена, а он меня.

Через какое-то время снова залязгала задвижка, и я вздрогнула, Мерзавец пришел, чтобы хвастаться своими гадкими поступками. Но вместо его голоса услышала Тонин – взволнованный, срывающийся, напуганный.

– Я его убила… Понимаешь, убила! Он лежит там, в кабинете, и не шевелится, а из головы кровь все течет и течет…

Мне стоило больших трудов успокоить Тоню, и подруга все же сумела более-менее внятно поведать о том, что произошло. Автоген снова вызвал ее к себе, чтобы изнасиловать, но на сей раз Тоня проявила характер и оттолкнула мужчину, тот повалился на спину и ударился затылком о мраморный выступ камина – в кабинете директора имелся камин, правда, не работающий еще с дореволюционных времен.

– Без паники! – заявила я, чувствуя вдруг, что все страхи отступили. По телу растеклась слабость, но в голове было ясно. – У него должен быть ключ от карцера – такой большой, с особой бороздкой. Найди его и выпусти меня.

Тони не было долго. Или минуты тянулись для меня так невыносимо? Наконец я услышала поворот ключа в замке и увидела на пороге карцера дрожащую, перепачканную кровью Тоню.

Вместе мы отправились в кабинет Автогена. Часы показывали двадцать минут второго, весь детский дом спал. Кроме нас. И, конечно, кроме его директора, Геннадия Януарьевича, который заснул вечным сном.

То, что он мертв, сомнений не вызвало. На полу образовалась большая лужа темной крови, а на лице застыло хищное выражение: рот был приоткрыт, виднелся кончик языка, один глаз таращился в потолок, а другой был наполовину прикрыт веком.

– Что же делать? – снова запричитала Тоня. – Господи, я его убила… Но я не хотела! Нам нужно позвонить в милицию, ведь так? Но я боюсь! С тобой они так плохо обошлись, ничему не поверили и мне тоже не поверят. Поэтому я первым делом прибежала к тебе.

Тоня была права, в милиции нам никто не поверит. Ни ей, ни уж точно мне. И быстро придут к выводу, что мы совершили убийство, намеренно отправив на тот свет Автогена.

Странно, но я в тот момент испытывала некоторое разочарование – я ведь так хотела сделать это сама, а в итоге это сделала Тоня. И даже не намеренно, а случайно.

– Да, в милиции нам не поверят, – подтвердила задумчиво я. – Решат, что мы намеренно директора укокошили. Конечно, можно будет упирать на то, что Автоген растлевал воспитанниц, но поди докажи. Ведь у его семейки, как я поняла, крепкие связи в милиции.

Я продолжала напряженно думать, а потом посмотрела в окно. Стоял на редкость теплый, сухой октябрь. Я переступила через лужу крови и спросила:

– Кто-нибудь видел, что ты была у Автогена?

– Да что ты! Пришла только Морковка незадолго до отбоя и велела мне зайти к нему. Причем говорила, как обычно, тихо, так, чтобы другие не слышали. Ну, я выждала, когда свет потушат, и пришла к нему.

Я удовлетворенно кивнула головой и сказала:

– Отлично, значит, свидетелей нет! Морковка не в счет, потому что будет молчать, так как сама погрязла в преступлениях. Можно, конечно, все обставить так, как будто она его убила…

– Соловьева, что ты такое говоришь? – охнула Тоня. А я вдруг поняла, что вид мертвого тела и большой лужи крови меня вовсе не пугает. И что в голове у меня рождаются одна за другой жуткие мысли, цель которых одна: спасти Тоню и сделать так, чтобы никто не узнал о произошедшем. То есть о том, что она убила Автогена.

Я снова взглянула на труп. Туда мерзавцу и дорога! Только вот Тоню ни за что нельзя сдавать милиции. Ни за что! Отправят по этапу, и дело с концом.

– Значит, так, – сказала я, понимая, что нельзя терять время. – Нам потребуется большой мешок или что-то в этом роде, бечевка и две лопаты. Ну и, конечно, ведро с водой и моющим средством и тряпки.

Тоня удивленно посмотрела на меня и сказала:

– Но зачем? Неужели… неужели ты хочешь…

– Вот именно! – завершила я ее мысль энергичным кивком головы. – Автоген должен исчезнуть. Раз и навсегда. Нет трупа – нет и убийства.

Тоня несколько мгновений стояла, разинув рот, а потом спросила:

– Но куда он исчезнет? Что мы сделаем с трупом?

– Закопаем, – пожала плечами я. – Например, в саду. Хотя это опасно, рано или поздно на останки кто-нибудь наткнется. О, я придумала! Старое кладбище!

Недалеко от детского дома имелось старинное кладбище, на котором еще в дореволюционные времена были похоронены многие известные личности города, представители аристократии и купечества.

Тоня поежилась.

– И мы ночью пойдем на кладбище? А вдруг…