Жрецы (Человек и боги - 2)

Крестные ходы, иногда устраивавшиеся Оранским монастырем, обыкновенно являлись настоящим бедствием для мордовского и русского населения. Целыми толпами бродили монахи из деревни в деревню; самовольно врывались в дома, заводили ссоры, нередко насиловали женщин, наносили побои, всячески истязали попадавшихся им в руки и даже заковывали их в цепи, захваченные с собою "на всякий случай". Требовали поборов не только с иноверцев, но и с русских. Так было при малых крестных ходах. Чего же можно было ждать теперь, во время "большого" крестного хода?

Но на этот раз все обошлось благополучно. Никого не изнасиловали и не обидели, только поп Иван умудрился как-то на глазах у епископа окунуть в кадушку стоявшего около колодца мордовского мальчугана и быстро навесить ему на шею крест. Епископ Димитрий покосился на попа Ивана с лукавой улыбкой. Вернувшаяся к колодцу мать увидала своего сына мокрого, дрожавшего от холода и с крестом на груди, и заплакала, погрозив кулаком вслед удалявшимся попам. Кроме забавы, инокам и епископу это происшествие ничего не доставило.

- Завтра у них на кладбище, около Успенского, будут моляны... сообщил по секрету неугомонный Иван Макеев на ухо епископу.

- Кто сказал?.. - насупился Сеченов.

- Жрец Пиюков... Он наш, все нам говорит.

- Благословенно имя господне отныне и до века!

Поп Иван, приняв благословение, чмокнул епископу руку. После крестного хода Сеченов в сопровождении клириков направился в дом к Ивану Макееву, где управитель духовных дел отец Кирилл заранее уже приготовил на средства архиерейской конторы обильную яствами и питием трапезу.

Епископ Димитрий любил развлечься в обществе монахов и сельских попов, особенно на лоне природы, среди лесной прохлады, вдали от делового, утомительного города. Здесь он мог позволить себе все наслаждения и пить свободно и со всяческим удовольствием свой давнишний любимый напиток старое бургонское вино. Пили и на этот раз много и весело.

Епископ, захмелев, стал поучать попа Макеева:

- В сей тихой и мирной дружбе с иноплеменниками не проявляй высокомерия... Почтение и доверенность должны окружать тебя как пастыря. Убегай мирских дел, отвергая приятности легких забав... Не знай более того, что положено знать сельскому пастырю. Не осуждай выше себя стоящих духовных чинов, - что бы они ни делали!.. Наказание пусть лучше исходит от нас и от губернатора, нежели от сельского попа.

А через несколько минут, отвернувшись от отца Ивана, который был на ухо весьма востер, епископ принялся тихо расспрашивать одного молодого монаха, самого близкого игумену Феодориту человека, о мордовке, убежавшей к разбойникам от Рыхловского: "Говорят, девка была красивая, удобренная?" (Поп Иван сокрушенно вздохнул: "Э-эх, святитель! Нашел у кого спрашивать! Ты бы у меня спросил - я бы тебе на такую блудницу указал, каковая даже твоему покойному старцу Варнаве не снилась!")

Монах доложил епископу, что она сама теперь разбойничьи налеты делает. Недавно вместе с разбойником цыганом монастырского казначея ограбили, раздели донага и к дереву старого человека привязали.

Епископ нахмурился, вздохнул.

- Рыхловского бог наказал... - произнес он. - Телу христианина соединиться для блуда с телом некрещеной - великий грех, ибо в писании сказано: "Осквернишеся люди блуждением со дщерьми Моавли... И разгневася яростию господь на Израиля..." Догматами церковными православному воспрещается даже мыться в бане вместе с некрещеными. Нельзя вступать в законный брак с лицами иноплеменными по вере, какой бы красоты они ни были, - ни с язычниками, ни с мухометанами, ни с иудеями...

Монах сказал, что мордовка сама, первая, отвергла любовь Рыхловского. Епископ рассмеялся.

- Сего красавца любить возможно было лишь под страхом смертной казни, а по доброй воле едва ли хоть в одном из племен сыскалась бы охотница.

Во время этого разговора в комнату вошел неизвестный чернец, объявив, что лошади поданы.

Епископ оживился. Вскочил со своего места.

- Сенатский указ предписывает нам разорять татарские мечети, а тем более, значит, он обязывает духовенство уничтожать языческие капища. Язычество еще более низкая ступень, нежели мухаметанство... Мухамет был большой философ, а у язычников нет ни одной книги, где бы толково изложена была их вера и описано их божество. Человек, преданный язычеству, ниже скота. Может ли Сенат противиться разорению нами языческих капищ?!

Поспешно собрались и поехали в Успенское, около которого находилось мордовское кладбище. Ехал Сеченов в кибитке впереди всех, на тройке вороных сытых монастырских коней. Позади следовал управитель духовных дел и поп Иван; еще дальше в двух возках четыре иеромонаха, и затем на телегах тряслось восемь здоровенных гайдуков-певчих, игравших роль телохранителей епископа и повсюду его сопровождавших.