Жрица голубого огня

Они стояли в центре огромного зала. В глубине мерцали вытесанные изо льда четыре трона – два из молочно-белого льда и два из черного, – роскошные и величественные настолько, что даже становилось слегка смешно. Аякчан криво усмехнулась – албасы, в своих мирах всего лишь беспечные и бесполезные дочери верховных духов, здесь, в Средней земле, никому не позволяли забыть, кто на Сивире хозяйки! Не сдержавшись, девочка фыркнула. Тысячедневные мудрые правительницы – а ведут себя точь-в-точь как Тайрыма, каждый миг напоминавшая окружающим про силу своего рода и богатство отца!

– А мне нравитс-ся, – с коротким смешком сообщил старушечий голосок. Из-под потолка на сиденье трона неспешно опустилась черная женщина. Ржавые зубы насмешливо скалились, железная ноздря с шумом втягивала и выпускала воздух. – Верно я говорю, ты? – Черная переползла на другой трон и, кажется, собралась схватить за растрепанные волосы спланировавшую на ступеньки Синяптук. Но лишенная кисти культя ее единственной руки только ткнулась толстой жрице в голову. Молчаливая и безучастная Синяптук качнулась, как кукла, и не ответила. Черная женщина злобно зашипела, косясь на Аякчан, и, как белка, перепрыгнула на третий трон…

А чего коситься-то, спрашивается – она ей, что ли, ручку отгрызла? И вообще, не тянула бы свои черные немытые пальчики куда не надо – было бы чем толстых мальвин за волосы таскать! Нельзя иметь все сразу!

– Еще бы тебе не нравилось, – делая аккуратный шажок поближе, в тон ей откликнулась Аякчан. – Ты с нашими верховными с одного гнилого болотца клюковка!

– Так ведь и ты, с-сестричка Аякчан, и ты! – засмеялась Черная. – Только тебе удача привалила, удрала ты оттуда да других с с-собой прихватила. А меня не взяла!

– Похоже, и в предыдущем рождении у меня голова работала, – пробормотала Аякчан, еще на один осторожный шаг приближаясь к трону.

– Бедненькая я, несчш-ш-шастненькая, обделенная! – растягиваясь поперек всех четырех тронов, взвыла Черная, отчаянно дрыгая в воздухе ногами.

– А тебе четыре трона сразу – не много? – ничуть не впечатленная этой истерикой, поинтересовалась Аякчан, несколькими быстрыми шажками подбираясь совсем близко. – Задницы хватит?

– Ч-ш-шетыре? – Черная подняла голову, уставившись на Аякчан затянутым мутным бельмом единственным глазом. – И правда, много. А у тс-себя сколько было, когда ты тут правила, – один?

Пол заколебался, словно лодка-долбленка на речной волне. Очертания четырех тронов поплыли, изламываясь… Их потянуло вверх, растянуло вширь и тут же сплющило. Послышался скрежет ломающегося льда, и вихрь мелких секущих осколков пронесся над головами ребят. Будто смятые великанской ладонью, черные и белые троны лепились друг к другу, скатались в ком и тут же взвились ввысь… Мгновение, и, вырастая под самый потолок, в зале воздвигся громадный трон. Черно-белый. Полосатый. Кошмар!

– А я-то думал, она задницу расширит, – разочарованно сказал Хакмар, задирая голову, чтоб разглядеть сидящую на самой верхушке трона Черную.

– Молчш-шать, мальчиш-шка! – завизжала-зашипела нижняя албасы. – Теперь это мой трон! А скоро весь Средний мир будет мой! Людишки – мои! И даже местные духи – тоже мои! Я стану здесь править! А вас всех, чуть что…

– Веником? – спросил Донгар.

– Почему веником? – опешила подпрыгивающая на троне нижняя албасы.

– Не знаю, – Донгар смутился. – Просто показалось… Как навеяло откуда-то, – словно извиняясь перед Черной, развел руками шаман.

– А вот я тебя сейчас сож-шру, мальчишка, поглядим, ч-што тебе тогда навеет! – завизжала Черная. Вывалившийся из ее пасти язык, похожий на шмат сырого мяса, начал удлиняться, удлиняться, скользя по черно-белому боку высоченного трона, как омерзительная алая змея… метнулся к ногам черного шамана…

– Съесть-то ты съешь, да кто ж тебе даст! – несколько даже снисходительно фыркнула Аякчан и всеми десятью когтями впилась в этот пульсирующий язык.

Черная завизжала так, как еще не орала до этого, и судорожно втянула язык обратно. Вцепившаяся в него Аякчан в мгновение ока вознеслась на высоту гигантского ледяного трона – и изо всех сил залепила Черной кулаком в единственный глаз!

Белесая пелена на нем лопнула, обрызгав все окрест вонючим гноем. Лед под каплями гноя задымился и вскипел. Аякчан закричала, закрывая обожженное лицо, и снова слепо ударила. Ее кулак врезался в спинку трона – ломаные трещины побежали по льду, щетинясь острыми краями разлома. Громадный кусок черно-белого льда откололся и с грохотом рухнул.

Черная завизжала. Туго закрученный вихрь вознес ее в воздух.

Лицо Аякчан отчаянно, до слез жгло, девочка чувствовала, как облезает кожа! На кого ж она похожа-то будет!

– Да я тебе сейчас этот глаз на корпус натяну! – в дикой ярости заорала Аякчан.

– Это такая специальная казнь для одноглазых албасы? – внизу поинтересовался Хакмар – гулкое эхо разнесло его слова по всему залу.