Жрица моря

Я был только рад, ибо чувствовал, что в результате моего рассказа все могло исчезнуть.

После нашего обычного завтрака мы пошли прогуляться вверх по холму, и я увидел, что попарно стоявшие лунно-белые пирамиды были восстановлены, а путь для торжественных шествий выглядел так же, как и в древности. Я заинтересовался, что сделали бы местные жители из упиравшегося в небо громадного пилона на вершине холма. Но местных было не так уж много, чтобы интересоваться пилоном: можно было встретить разве что случайно забредшего сюда ловца крабов да парочку воров, занимающихся резкой тростника на болотах. Я никак не прокомментировал увиденное — как, впрочем, и Морган, — и мы продолжили наш путь по древней дороге, подобно двум пилигримам. Тишина имеет особую силу, когда двое думают об одном и том же, не говоря друг другу ни слова, хотя каждый знает мысли другого. Пока длится молчание, предмет размышлений, оставаясь в другом измерении, сохраняет свою магию — но все это моментально рушится, лишь только один из двух заговорит об этом. Есть старая байка о драгоценных камнях, купленных у гоблинов: камни эти можно рассматривать лишь в лунном свете, иначе вы увидите у себя в руке лишь горстку жухлых листьев. Существует много разных реальностей, которые не смешиваются между собой.

Мы прошли мимо громадного пилона, и я понял, что должен был чувствовать Цезарь, переходя Рубикон. На все прошлое у нас за спиной была поставлена невидимая печать, избавиться от которой было уже невозможно. И все же мы хранили молчание, ступая по короткой, серой приморской траве — лишь волны шумели где-то внизу да над головами слышались крики чаек. Все-таки власть тишины в другом измерении очень необычна и сильна.

Морган прошла по спускавшемуся вниз, предательски крутому дерновому откосу к самому обрыву. Поскольку я не привык к высоте, я тут же почувствовал, как у меня ослабли колени. Но все же я последовал за ней, и мы ступили в небольшой овражек, превратившийся затем в ущелье. Пройдя по нему, мы вышли к высокому и узкому скальному карнизу, напоминавшему балкон на лицевой части скалы. На карнизе были заметны следы обработки инструментом; он равномерно спускался вниз и, будучи не менее ярда шириной, не представлял трудностей для человека, не страдающего головокружениями (если, конечно, не наступить на предательски качающийся камень). Прошло очень много времени с того момента, как этот опасный скальный путь обрабатывали с помощью инструментов; под влиянием ветра и дождей известняк выкрошился и, хотя скальный навес привел к тому, что более тяжелые породы упали относительно безопасно, дорога все же требовала немалой осторожности, так что не могло быть и речи о том, чтобы гулять здесь в темноте. Интересно, не сюда ли ходила Морган любоваться восходом луны, рискуя свернуть себе шею?

Постепенно дорога сузилась до такой узкой тропинки, что даже Министерство Обороны не рискнуло бы использовать ее в качестве дороги; но мы уже почти пришли и, наконец, я увидел то, что надеялся, — узкий вход в пещеру, косо открывавшийся в скале. Однажды мы уже рассматривали его, сидя на террасе виноградника в Мареве жаркого летнего дня. Тогда я был в рубашке с короткими рукавами, а Морган — в легком голубом платьице; теперь же на мне был плащ, а Морган куталась в меха. Я с умилением вспомнил то время, когда само ее присутствие заставляло меня настолько смущаться, что я едва мог к ней обратиться; теперь же мы были настолько близки, что я мог иногда даже пререкаться с ней — в точности так, как я это делал со своей сестрой, когда она гладила меня против шерсти. Нет лучшей проверки на прочность отношений, чем возможность пререкаться с человеком, не ссорясь с ним по-настоящему.

Войдя в пещеру, мы спустились по небольшому пролету правильных, но грубо сделанных ступеней; посредине я увидел прямоугольный стол, сделанный из цельного куска камня — очевидно, его изготовили, вырубив вокруг него скальное основание пола, что объясняло и наличие ступенек, ведущих к нему от входа. Вдоль изогнувшихся полукругом стен был вырублен низкий небольшой каменный карниз, служивший сиденьем; а в центре, лицом ко входу и на одной линии со скалой-столом, стоял высокий каменный блок, напоминавший трон, или, по крайней мере, сиденье для верховного жреца. По внешнему виду каменного стола я не мог заключить, служил ли он алтарем, ложем или местом казни. Морган же ничего мне об этом не говорила. Мне подумалось, что внутренность пещеры недавно убирали, так как, в отличие от ведущей к ней тропы, здесь было незаметно наличие праха веков. Затем я заметил, что по обе стороны от входа находились две жаровни, напоминавшие те, что используются путниками; в небольшой нише была свалена куча угля. Потолок потемнел от копоти — наверное, дым выходил сквозь длинную расселину под куполообразным потолком. Судя по законченности его, я предположил, что Морган Ле Фэй бывала здесь довольно часто.

Она никак не объяснила мне происходящее, предоставив мне осматриваться в свое удовольствие.