Жрица моря

Затем мне пришлось проводить недельные аукционы на рынке скота — это было наиболее нелюбимое мое занятие; по этому поводу у меня возникли стычки с Макли, ибо я предложил санитарному инспектору проверить представленную мясником на аукцион ораву свиней. Вместе со своими дружками-фермерами Макли попытался было надавить на меня своими превосходящими знаниями в области свиноводства; но я, воспользовавшись предоставленными мне правами лицензированного аукциониста, настоял на своем. Может быть, о свиньях я знаю недостаточно, зато я хорошо знаю Макли — что-то неладное должно твориться со свиньями, которых он не рискнул пустить на колбасу. И я оказался прав, ибо вся партия оказалась заражена туберкулезом.

Наконец, мне удалось понемногу ввести работу в нормальное русло и ко мне даже начал возвращаться сон — как тут последовал новый удар. Спускаясь вниз однажды утром, я удивился тому, что не слышал привычной возни Салли. Зайдя к ней в комнату, я обнаружил ее лежащей в постели; она была мертва. Бедная, несчастная старуха. Надеюсь, что хоть конец ее был легок, ибо в последнее время она часто болела; она часто жаловалась на усталость, но ничто не могло заставить ее обратиться к врачу. Если бы у меня было право выбора, то в назначенный срок я избрал бы себе такую же кончину; хотя, думаю, этого мне не дождаться. Астма не сбивает человека с ног — она медленно точит его. Никогда не понимал: почему мы скорбим об умерших близких нам людях; мне всегда казалось более разумным скорбеть о тех, кто понес утрату.

Салли сделала мне много добра, ведь она была женщиной с действительно доброй и светлой душой. Мою сестру огорчило то, как я воспринял смерть служанки. Она была уверена, что это оскорбляет наше достоинство. Когда она пообещала, что скоро найдет замену Салли, я спросил ее: может, она подыщет мне кого-нибудь из представительниц «Союза девушек»? — ведь они всегда мне нравились, а сестра, со своей стороны, всегда пыталась подыскать им хорошее тепленькое местечко. Это ее заставило угомониться. После моих слов сестра отказалась предпринимать что-либо — именно этого я и добивался. Я попросил Молли Коук помочь мне с этим. Однако это оказалось не так просто. Приближались муниципальные выборы, вследствие чего среди неимущих были распределены небольшие вспомоществования, так что найти домработницу было нелегко. Молли сказала, что мне придется договориться с уборщицей офиса, чтобы последняя иногда приходила ко мне выполнять работу по дому, — а она за это время подыщет мне что-нибудь подходящее. И Молли прислала мне жуткую смесь грязнули и мегеры. Я всегда находил большинство офисов неряшливо убранными — что ж, теперь я знал причину этого. Я спросил у Молли, отчего бы нам не рассчитать это кошмарное создание, но Молли ответила, что в уборщице заинтересована жена Скотти. На это я заметил, что было бы больше проку, если бы в этой страшиле был заинтересован отчим Скотти, — и впервые я услышал, как Молли смеется.

Недостатки миссис Лик почти не волновали меня, пока я был на ногах, — ведь питался я со своею семьей; однако ситуация изменилась коренным образом, когда я свалился с очередным приступом астмы. Пища для больного, которую мне готовят в таких случаях, — это все же занятие не для дураков. К сожалению, миссис Лик была форменной дурой.

— Я думала, что вы хотите похлебки, — смущенно отвечала она на мои жалобы.

— Да, я хотел похлебки. Но не этих помоев! — резонно возразил я.

Очевидно, она проговорилась о моем замечании (которое, признаюсь, не было шедевром литературного языка), ибо вскоре явилась Молли, чтобы узнать, в чем дело. Она поскорее вынесла миску тошнотворного варева и постаралась приготовить мне нечто вполне пристойное. Затем она отыскала свой блокнот и записала продиктованные мною письма. Так и продолжалось, пока я не почувствовал себя лучше: миссис Лик занималась уборкой, а Молли мне готовила. Я отдал Молли бывший у Салли ключ; миссис Лик я бы никогда ключа не доверил, ибо, какой бы честной она ни была, это вряд ли можно было сказать о ее муже, который выполнял у Макли подручную и всякую грязную работу, каковой, уж поверьте мне, на этой фирме было предостаточно.

Моя астма начала видоизменяться. Вместо острых приступов, перемежавшихся периодами облегчения, меня теперь охватывало не сильное, но хроническое удушье. Теперь я хрипел буквально с утра до ночи, хотя приступы стали менее коварны. Не знаю, какая из форм болезни меня устраивала больше; думаю — та, которая у меня не наблюдалась в данный момент. Грипп у Скотти сменился воспалением легких, что заставляло изрядно волноваться его родных. Так что, несмотря на разницу в заболеваниях, мы стоили один другого. Говорят же: «Беда никогда не приходит одна» — и я готов был поклясться, что это правда.