Жук

– Ну да, араб! Вид его меня просто поразил. Я заплатила бы шиллинг из своего кармана, чтобы узнать, где он был и что с собой делал, пока трое незваных гостей расхаживали по дому. Но, так или иначе, он возник на пороге во всей своей красе – с целым узлом каких-то вещей.

– С узлом?

– Ну да, с узлом – он держал его на голове. Так уличные торговцы выпечкой таскают свои подносы. Узел был огромный – никогда бы не подумала, что этот араб способен переносить такие тяжести. Было видно, что груз, который он взвалил на себя, ему едва по силам. Под его тяжестью араб скрючился, чуть ли не сложившись вдвое. Он еле передвигал ноги, так что прошло довольно много времени, прежде чем он добрался до конца дороги.

Мистер Лессингем, вскочив со стула, резко вскрикнул:

– В этом узле находилась Марджори!

– Сомневаюсь, – возразил я.

Лессингем с рассеянным видом обошел комнату, заламывая руки.

– Нет, там была она! Это должна была быть она! Господи, помоги нам всем!

– Повторяю – я в этом сомневаюсь. Я бы вам посоветовал не торопиться делать подобные выводы.

Внезапно кто-то постучал пальцами по стеклу. Атертон, стоя снаружи и глядя на нас, крикнул:

– Выходите оттуда, дурачье! У меня есть для вас новости!

Глава 41. Констебль, его ключ к разгадке и кеб

Мисс Коулмен обеспокоенно вскочила с места и поспешила к двери.

– Я не позволю этому молодому человеку заходить в мой дом! Я не допущу его присутствия здесь! Не дам ему даже ступить через порог.

Я попытался несколько унять ее волнение.

– Обещаю вам, что он сюда не войдет, мисс Коулмен. Мы оба, мой друг и я, поговорим с ним вне дома.

Старушка приотворила входную дверь ровно настолько, чтобы дать Лессингему и мне проскользнуть наружу, а затем тут же захлопнула ее. Она в самом деле явно была категорически настроена против присутствия в ее доме Сиднея. Стоя у калитки, он поприветствовал нас с характерной для него живостью, которая, конечно же, не могла прийтись по вкусу пожилой хозяйке. Позади Сиднея топтался констебль.

– Надеюсь, вы двое достаточно помурлыкали с этой старой драной кошкой, – не без сарказма сказал Атертон. – Пока вы там занимались болтовней, я побеседовал с этим представителем полиции – оказалось, что ему есть что рассказать.

На губах констебля, который стоял, сунув большие пальцы за ремень, играла покровительственная улыбка. Судя по всему, он находил слова и поведение Сиднея забавным. Когда он заговорил, выяснилось, что у него нутряной бас, который, как мне показалось, зарождается где-то в сапогах, потом проходит через все остальное тело и только после этого – через собственно голосовые связки.

– Я не считаю, что у меня есть что рассказать.

Было очевидно, что Сидней придерживается на этот счет другой точки зрения.

– Погодите, констебль, сейчас я введу в курс дела этих двоих болтунов, а потом дело дойдет до того, что известно вам.

С этими словами Атертон повернулся к нам с Лессингемом.

– Обшарив каждую щель и дыру в этой обители дьявола, я получил в качестве результата только боль в спине, поэтому решил немного отдохнуть и вышел на крыльцо. Стоя там, я раздумывал, что бы мне такое сделать, чтобы убить время, – может, отдубасить кебмена или дать ему отделать себя – он говорил, что знаком с боксом, и, судя по его внешности, так оно и есть. И тут вдруг я увидел проходящего мимо великолепного представителя правоохранительных органов – вот этого самого. – Атертон указал на полисмена, снисходительная улыбка которого стала еще шире. – Я посмотрел на него, он на меня, и каждого из нас так восхитили благородные черты лица и пропорции тела друг друга, что он, обратившись ко мне, сказал: «Он ушел?» – «Кто? – поинтересовался я. – Бакстер? Или Боб Браун?» – «Нет, араб», – сказал констебль. Я спросил: «А что вам известно про этого араба?» Констебль ответил: «Ну, я видел его на Бродвее минут сорок пять или час назад. А потом смотрю – тут вы, а дом не заперт. Вот я и подумал – может, этот тип ушел навсегда».

После этих слов я чуть не подпрыгнул от неожиданности, но, голову даю на отсечение, – внешне никак этого не показал. В общем, я спрашиваю: «А откуда вы знаете, что это был именно он?» Господин констебль отвечает: «Это был точно он, никаких сомнений. Если бы вы его увидели хоть раз, вы бы вряд ли его забыли». – «И что же он делал?» – поинтересовался я. И получаю ответ: «Разговаривал с кебменом, который сидел на козлах четырехколесного экипажа. У него на голове был большой узел с какими-то вещами – похоже, он собирался взять его с собой в кеб. Мне показалось, что кебмен против этого возражал». Ну, тут уж я не утерпел – взял этого весьма достойного представителя доблестной полиции под руку и со скоростью молнии привел сюда, в дом по другую сторону дороги, где остались вы, друзья.