Жук

– В глазах всех мужчин?

– Да, в глазах всех мужчин – и женщин тоже, я полагаю.

– И он будет болтаться на виселице?

– Если будет доказано, что он виновен в преднамеренном убийстве, – то да.

На ужасном лице моего гостя появилось выражение какого-то дьявольского ликования, которое сделало его внешность еще более омерзительной и пугающей. Мои слова явно доставили ему удовольствие.

– Возможно, я в итоге так и сделаю – в самом конце! – Мой странный посетитель широко, как только мог, раскрыл глаза, а потом плотно их зажмурил, словно пытался представить себе исключительно приятную картину, которую рисовало в этот момент его воображение.

– Ну, а пока, – продолжил он, снова открыв глаза, – я расквитаюсь с Лессингемом по-своему. Он уже знает, что по его следам идет мститель – еще бы ему не знать. И мысли об этом, преследующие его днем и ночью, будут вызывать у него такой же страх, как и сама смерть. В своем воображении он будет умирать множество раз. Он будет понимать, что спасения нет, что рано или поздно наступит момент, когда солнце для него погаснет навсегда. Страх будет гнездиться у него в душе ночью и днем, когда он будет вставать с постели по утрам и ложиться в нее вечерами. Смерть постоянно будет находиться где-то совсем рядом с ним. Суть моей мести в том и состоит, что он будет каждую минуту чувствовать, что дни его сочтены, и что СМЕРТЬ, НЕОТВРАТИМАЯ, УЖАСНАЯ, все ближе и ближе и вот-вот придет за ним, что этот момент вот-вот настанет. Именно тогда я его и убью!

Мой собеседник говорил и вел себя как настоящий маньяк, одержимый идеей расправы со своим врагом. Если он говорил хотя бы наполовину искренне – а все его интонации и выражение лица говорили о том, что он ничего не придумывает, – то мистеру Лессингему в самом деле была уготована ужасная судьба, а значит, и Марджори, скорее всего, тоже. Именно эта мысль заставила меня опомниться и спокойно поразмыслить над сложившимся положением. Получалось так, что либо Лессингему или кому-то действующему от его имени придется убрать стоящего передо мной фанатика, либо Марджори надо предупредить о том, что в жизни ее избранника имеется как минимум один эпизод, детали которого, пока не поздно, было бы крайне желательно прояснить. Позволить, чтобы Марджори крепко-накрепко связала свою судьбу с Апостолом, не подозревая о том, что он, вполне возможно, окажется человеком, на которого будет открыта охота, – нет, об этом нечего было и думать.

– Я смотрю, вы стали говорить очень длинными фразами, – заметил я.

Мои слова немного остудили пыл собеседника. Он снова опустил взгляд, а руки скрестил на груди жестом, выражающим смирение и покорность.

– Прошу меня простить, мой господин. Моя рана еще не зажила.

– Кстати, что это была за странная история сегодня утром? Я имею в виду небольшой инцидент с изображением таракана.

– Таракана? Я не понимаю, о чем вы.

– Ну, или жука.

– Жука!

Голос моего собеседника разом потерял свою звучность – он повторил слово «жук» чуть слышно – и, как мне показалось, слегка ахнул.

– После того как вы ушли от меня, мы с Лессингемом обнаружили в моей лаборатории, на листке бумаги, весьма добротно выполненный рисунок, изображающий жука. Как я понимаю, это вы оставили его перед уходом. Кажется, это был Scarabaeus sacer – священный скарабей, не так ли?

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– Эта находка произвела очень сильный эффект на мистера Лессингема. Интересно почему?

– Я ничего об этом не знаю.

– Нет, знаете. И прежде чем вы уйдете, мне тоже хотелось бы что-нибудь об этом узнать.

Мой собеседник теперь дрожал, как в лихорадке, взгляд его беспокойно метался в разные стороны. Вероятно, было что-то особенное в древнем жуке-скарабее, который так часто встречается в египетской мифологии, – что-то такое, что одно лишь рисованное изображение этого насекомого вывело из равновесия такого хладнокровного, в совершенстве владеющего собой человека, как Пол Лессингем. В итоге я пришел к твердому выводу, что мне необходимо выяснить, в чем тут секрет. Стоило мне лишь напомнить Лессингему об утреннем инциденте – и он снова повел себя исключительно странно. Несомненно, мне следовало, если будет такая возможность, как можно скорее, прямо здесь, на месте, разобраться в этом вопросе.

– Послушайте меня, мой друг, – обратился я к своему необычному собеседнику. – Я человек простой и привык говорить прямо и ясно. Для меня это, можно сказать, что-то вроде хобби. Так вот. Либо вы сейчас же дадите мне необходимую информацию, либо я применю против вас мою магию – и весьма возможно, вас ждут самые плохие последствия.

Я протянул руку к рычагу, и электроды машины тут же заискрили. Мой гость при этой демонстрации моего могущества снова задрожал крупной дрожью.

– Мой господин, я не знаю, о чем вы говорите.

– Не смей мне лгать. Расскажи мне, почему при виде листка бумаги с изображением жука Пол Лессингем весь пожелтел и позеленел – как я полагаю, от ужаса.

– Спросите об этом у него, мой господин.

– Возможно, я так и сделаю – позже. Я спрашиваю об этом тебя. Отвечай – или берегись моего гнева.